Отстегните ремни

Макс, по тем же причинам тоже никуда не поступив после школы, занялся предпринимательством. Он рассказал мне длинную и почти веселую историю, во многом похожую на мою, как от пункта обмена валюты перешел к овощной палатке, потом к сети не овощных палаток, потом открыл один за другим несколько кооперативов и зарегистрировал малое совместное предприятие, а позже – и фирму по недвижимости. Как год провалялся в больницах после очередной «разборки», как бесшабашно бухалось все, что попадалось под руку, какие яркие короткие романы он крутил с красивыми девочками, являясь их начальством, как разочаровался в нем его отец, и как это никого тогда не трогало!

Так прошел не один яркий год. Но потом вдруг неожиданно выяснилось, что мы маленькие. Взрослые дяди из провинции, не так быстро адаптировавшиеся к новой ситуации, как московская молодежь, наприватизировав себе полстраны с ее богатыми природными ресурсами, прибрали все, наконец к своим рукам, поделили власть между собой, и неожиданно все стало очень жестко. Да и мы изменились. Слегка попривыкнув к первому блеску, мы задумались о том, что делать дальше. Провести всю жизнь, продавая надоевшие мне уже до чертиков товары народного потребления и развозя пьяное начальство по отелям, я не хотела. Макс тоже уперся в определенный потолок в своей коммерческой деятельности.

И тут сказалась, наконец, разница в наших родителях. Мой дед-замминистра, который мог бы помочь раньше, если бы я к нему обратилась, вышел на пенсию. Вернее, это так называлось прилично – пенсия, а на самом деле в новой стране никому не нужны были старые замминистры. А у Макса был не дед, а отец вполне работоспособного возраста, и как выяснилось, тоже по-своему адаптировавшийся к новым обстоятельствам. Короче, устав от внешнего блеска и полной пустоты внутри, я поступила, наконец, на журфак на вечернее отделение, а днем работала в «Останкино». А после, влюбившись в молодого питерского романтика, встреченного мной в одной из турпоездок в Европу, и вовсе уехала к нему в Голландию. Макс же поступил в какой-то экономический институт, пошел к отцу мириться, и на папиных связях начал уже другой, серьезный бизнес, который и вылился со временем в самую крупную аптечную сеть, многочисленные больницы, а теперь еще и заводишко.

* * *

Было уже совсем поздно, наверное, около часа ночи. Макс, как и обещал перед ужином, повез меня кататься по Москве. Я хотела посмотреть подсвеченную гламурными огнями тусовку в центре города, о которой столько читала и слышала от приезжающих из России знакомых, но Макс неожиданно оказался не тусовщик, интересных комментариев подкинуть моему туристическому любопытству не смог и, быстро провезя меня по двум-трем главным улицам, как-то незаметно и с явным удовольствием свернул на почти неосвещенную набережную Нескучного сада.

Москва летом действительно была хороша. Хотя летом вообще почти все в жизни кажется хорошим, и жить дальше хочется, и все проблемы, убивающие своей бесперспективностью в долгие зимние вечера, летом кажутся надуманными и ничего не значащими.

Было тепло, на набережной никого, огни фонарей романтично поблескивали в спокойной и почти величественной в своей равнинной неподвижности Москве-реке. Мне захотелось пройтись пешком. Мы оставили машину и пошли вдоль реки. Макс, наболтавшись и насмеявшись за ужином, вдруг стал молчалив, а я не знала, как прервать молчание.

После ужина в ресторане у нас произошел небольшой инцидент, по сути ничего важного, но у меня сильно изменилось настроение после этого. Когда принесли счет, то я первая, пока Макс отвлекся на очередной телефонный звонок, положила на блюдечко со счетом свою золотую кредитку. Когда Макс закончил разговор, он воззрился на нее таким удивленным взглядом, будто я положила не карточку, а живого ежа, а потом поднял на меня черные немигающие глаза. Что это был за взгляд – я не знала, но я от него вся внутренне съежилась, и мне почему-то стало еще вдобавок ко всему и стыдно. Я попыталась как-то оправдаться:

– Здесь дорого. Могу я заплатить свою половину? Я прилично зарабатываю.

Макс не удостоил меня ответом и продолжал молча внимательно смотреть мне в глаза. Мне ничего не оставалось, как протянуть руку и молча забрать свою кредитку.

– Вот и умница, – резюмировал Макс и положил в блюдечко свою карточку.

Инцидент вроде был исчерпан. Но странно, такая мелкая, казалось бы, и ничего не значащая сценка заставила нас обоих примолкнуть. Не знаю, что думал или чувствовал Макс, а меня мучил стыд. За что? Сложно было определить, но, наверное, точнее всего – за свой страх.