Отстегните ремни

Я поняла, что лифт приехал за мной. Я уже опять не слышала выстрелов за своим дыханием. Я считала его на восемь.

Парализованная ужасом, я все-таки вошла в лифт, и меня тотчас схватили сзади чьи-то сильные руки. Они прижали меня к стоящему сзади человеку. Очень высокому. Вдруг стало понятно, что это Макс. Мне на губы легла тяжелая рука. Я не могла говорить и дышать. Мое громкое дыхание на счет восемь остановилось. Я не дышала, и ко мне опять вернулись другие звуки.

Совсем рядом, в темноте сзади, я услышала шепот Макса: «Я РЯДОМ. Я ТЕБЯ ЖДУ. НАЙДИ МЕНЯ. ТЫ ПОНЯЛА? НАЙДИ МЕНЯ! У МЕНЯ КРОМЕ ТЕБЯ НИКОГО БОЛЬШЕ НЕТ!»

Внезапно я оказалась на большом поле. Оно было настолько огромное, как море, я не видела вокруг ничего, кроме высокой травы. Трава поднималась мне по грудь. Она цеплялась мне за ноги, обвивала меня за тело и не давала идти. Я знала, куда я должна идти. Я пыталась раздвинуть опутавшие меня травяные щупальца, но они оказались острые и резали руки в кровь. Мне было совсем не больно. Я не чувствовала совсем ничего. Я не могла двигаться.

Тогда я подняла голову и посмотрела на белый диск солнца. Солнце стало нечеткое, видневшееся размазанным светящимся блином сквозь толстую пелену туч.

Я попыталась кричать, но голоса не было. Я раскрывала рот и изо всех сил выпускала из легких воздух, но звука не получалось.

Я знала, ЧТО я кричала. Я кричала одно слово: «МА-А-АКС!» Но вокруг стояла полная тишина, и моего крика не было слышно. Меня сковал ужас.

Трава пыталась меня задушить, стала подниматься еще выше и уже достигла моей шеи. Медленно, но уверенно, она стала обворачиваться вокруг моего горла. Я раздирала ее окровавленными руками и продолжала беззвучно кричать: «МА-А-АКС!»

– Ты толкаешься! – услышала я рядом.

И получила весьма ощутимый толчок в бок.

Я продолжала отбиваться и получила еще один толчок. В отличие от травы, не причинявшей мне никакой боли, полученный мной толчок в бок оказался болезненным. Я замахала руками в его направлении и получила еще один толчок, а потом по моим глазам зашарили какие-то щупальца. Я поняла, что у меня закрыты глаза, и открыла их. На меня в испуге смотрело детское лицо.

– Ты толкаешься, – сказало оно.

Я резко села и в ту же секунду поняла, что сижу в незнакомой кровати, а ребенок рядом – это Даша.

Я огляделась по сторонам. Мы обе находились в довольно просторной и светлой комнате. За окном, сквозь тюлевые занавески в маленький белый цветочек, угадывались очертания веток, сквозь которые в комнату пробивалось солнце. Стены комнаты были поклеены уже выцветшими голубыми обоями с золотыми и серебряными вензелями. Из обстановки в комнате были массивный деревянный двухстворчатый почти античный шкаф, дверку которого украшало старое, в черных пятнах попорченной возрастом амальгамы, зеркало, тумбочка рядом с кроватью и письменный стол со стулом, стоявшие у окна.

– Извини, – выдохнула я.

Я встала на деревянные ноги и неуверенно подошла к окну. Отодвинула краешек занавески и выглянула на улицу.

Комната наша располагалась на высоком первом этаже. Под окном за небольшим газоном просматривалась детская площадка. На скрипевших качелях туда-сюда раскачивалась девочка. Двор выглядел безмятежно, тихо и уютно. «Как будто не было войны», – пришло мне откуда-то в голову. Кажется, это строчка из какой-то слышанной мной песни времен Второй мировой.

До меня вдруг дошло: всю свою жизнь я вставала по утрам с легким и приятным чувством, что впереди меня ждет еще один хороший день. Сегодня же я проснулась с тяжелым камнем на сердце. День стоял солнечный и приятный, но я знала, что все уже не так. Что-то в этом дне уже безнадежно испорчено. Меня ищет милиция. Меня в любую минуту посадят в российскую тюрьму, и все на этом закончится. У моей семьи не достанет средств и связей меня оттуда вытащить. И главное – Макс. Я не могу его найти, его нет, я – его единственная надежда вернуть себе свой бизнес, а он об этом даже не знает. Он не знает, что мы с Дашей на свободе, и у него развязаны руки. Но я никак не могу ему об этом сообщить.

Меня мучила ответственность за жизнь оказавшейся на моем попечении девочки, ответственность перед Максом – я ведь в силах помочь ему вернуть его деньги, и ответственность перед мамой за свою жизнь. Мама не переживет, если я навсегда попаду в российскую тюрьму. Да я и сама не переживу тюрьмы!

Черт! И угораздило меня влюбиться, причем так быстро и сильно, в русского бизнесмена! Больше всего меня мучила мысль, что Макс, возможно, уже мертв. Почему, когда он обнял меня в темноте лифта, за мной ничего не было? Только сплошная черная пустота? Макса уже нет?

Я тряхнула головой, прогоняя остатки тяжелого сна. Ко мне полностью вернулась память, и я вспомнила, как пришла сюда ночью в сопровождении бабушки с Белорусского вокзала.

Интересно, я сняла вчера только одну комнату или всю квартиру?

– Я есть хочу, – сказала Даша, тоже подходя к окну.

– Сейчас, моя киска, я умоюсь, оденусь и схожу в магазин.