Отстойник

– Не стоит опасения – это просто птеранодон, – преисполненным запоздалого раскаяния голосом прокричал Эл вослед укатившемуся под уклон Чарли. – Они тут живут, мы на них иногда даже летаем. Они не нападают на дичь крупнее… гм… вашей собаки.

– Мог бы предупредить! – простонала Айрин, которая тоже ринулась было спасаться напропалую, когда дружелюбная пеликанская башка, венчающая несущуюся на черных парусах громоздкую конструкцию, рассекла туман непосредственно над невозмутимым Хранителем. Эл ее, понятно, не выпустил, так что рука бедняжки хрустнула в плечевом суставе и обрела безжизненный вид.

– Я же сказал, что внутри круга вардов нет опасности, – виновато огрызнулся Эл. – Почему вы мне не верите? Разве я вас когда-нибудь обманывал?

– А хрен тебя знает. Может, ты только и делаешь, что врешь!

– Вы глубоко заблуждаетесь! Открытость и искренность…

Понятно. Я пошел спасать Чарли. А то Айрин нервная, Эл раздражает своей благостью, так я лучше вернусь к разбору полетов и постараюсь урвать кусочек хранительской шкуры на новые сапоги.

Найти Барнета оказалось несложно: путь он проторил своим неудержимым кубарем, что твой «Челленджер» при жесткой посадке. Я нашел его застрявшим в близком подобии ежевичника, надсадно пыхтящим и старающимся зачем-то вытащить пистолет. Впрочем, убедившись, что шелестит за ним по спуску не неотвратимая гибель, а совершенно милый и безобидный друг детства, оставил эту затею.

– Это самая идиотская история, в которой я оказался, Мейсон, – поделился сержант со мной печально. – Ну может, та история с конкурсом талантов тоже не блистала разумностью, но согласись, я действительно пропукал первые четыре такта «I came from Alabama»[6].

– Я бы поставил в ряд дурацких и саму идею с полицейской академией.

– А чего? Работа как работа.

– С твоей склонностью к дурацким историям лучше бы держаться подальше от всяких работ, где за честный рассказ про эти самые истории дадут под зад с волчьим билетом.

– С моей?! – От возмущения Чарли даже решил за меня сложную техническую задачу «как, блин, его выпутывать», мячиком выпрыгнув из куста. – С моей склонностью?! Мейсон, да со мной отродясь не случалось ничего экс… пер… тра… как это слово, когда случается такое, которому случаться ну никак не положено?

– Экстраординарное?

– Точно. Вот ничего подобного со мной никогда не случается, когда ты там, где-то в отдалении, за горизонтом. Но стоит к тебе подойти на три шага, как начинает происходить полная хренотень!

– Ты еще скажи, что это я тебя на конкурс пердунов записал.

– А разве нет?

– Нет. То есть на конкурс-то талантов я тебя подпихнул, в надежде, что ты на гобое сыграешь, а пукать песню – я бы такого и в кошмарном сне не придумал. И радуйся, что рано сбился и только освистали, – будь я меломаном, за осквернение хита убил бы.

– Ты меня не сбивай! – Чарли огляделся и решительно указал рукой… куда-то. Точнее в этом тумане не определишь. – Что это за чертовщина такая? Можно ли вообще представить, чтобы нормальный человек в такое влип?

– Это зависит от критериев нормальности, мистер Чарльз, – откликнулся туман гулким басом Эла, истекающим откуда-то сверху. – Должен заметить, что от самого появления жизни в вашем мире и до сего момента, а полагаю – что и впредь, в такое… а в какое, собственно, такое?.. постоянно влипают люди, которых, пожалуй, я бы рискнул назвать нормальными. Фатальные отклонения, выводящие человека из категории нормальных, вовсе не нужны, чтобы проникнуть в Отстойник. Просто, разумеется, гораздо больше шансов докопаться до существования Отстойника у мятущихся и беспокойных умов, нежели у тех, кто ограничивает свой кругозор рутинной работой и поверхностным хобби… кстати сказать, и выбраться из него своими силами – тоже хороший челлендж.

Занятно. Этот гаденыш говорит словами, которыми я думаю! Я-то на выходе всегда конвертирую эти безупречные лингвистические ряды в просторечивое словоблудие, доступное пониманию самого запущенного академика.

Чарли явно хотел ответить Элу язвительно, резко и в тех же выражениях, но ни одного выражения не придумал и уставился на меня, как случившегося рядом, зверем. А я чего? Я всегда знал, что если как следует метаться, то непременно откроешь для себя что-нибудь новое. А то и хорошо забытое старое.

– Эл, а зачем вам наши птеранодоны?

– Ваши? Птеранодоны исконно наши. У вас там не живут… Солнечная радиация их очень быстро убивает, как большинство крупных рептилий, – им приходится расплачиваться за свои достоинства сильной уязвимостью к ряду воздействий.

– Так чего, динозавровой эпохи у нас не было? – догадался Мик.

– Как сказать… пожалуй, нет. Это всегда были именно наши динозавры. К вам они попадали по каким-то особым случаям – точно не знаю по каким, это было задолго до меня.

– Эл, да этот ваш Отстойник – просто сборище ответов на наши загадки мироздания!

– Ну разумеется, не на все, но ведь это же очевидно: никакая загадка не возникает на ровном месте. Множество того, что вы считаете загадками, всего лишь след Отстойника в ткани вашего мира или разуме его обитателей.