Отстойник (СИ)

- Что она делает? - привстал Владимир Петрович. - А ведь у неё это единственный выход, раскачаться и перелететь на другую сторону, но это могут делать лишь с громадным стажем спортсмены. Вряд ли получится, сто пудов оборвётся, а маятник здесь уже нешуточный, серьёзно может побиться.

Народ весь собирается у Пионерки, такое они редко когда наблюдали.

- Ослабь страховку, - неожиданно соглашается Владимир Петрович.

Саша с удивлением смотрит на своего руководителя, скидывает пару петель и в это время Катя летит через широкую трещину, едва не промахивается, но успевает зацепиться пальцами за небольшой выступ. В потрясении от жёсткого рывка она охает, несколько секунд висит на одной руке, но изгибается и будто сливается со скалой. Через некоторое время, без особых проблем, поднимается на вершину. Снизу раздаются восторженные вопли.

- Однако! - удивляется Владимир Петрович.

Оказавшись на земле, Катя, с прищуром оглядывает окруживших её спелеологов. Её поздравляют, знакомятся, предлагают записаться к ним в секцию, а она, улыбаясь, как королева садится у костра, где на прутьях жарятся голуби.

- Голуби городские? - насмешливо спрашивает она.

- Обижаешь, - хмыкает один из парней, - дикие.

- Тогда кусочек съем, - говорит девушка с таким видом, что делает этим им небывалое одолжение.

Вова садится рядом: - неплохо у тебя получилось, хвалит её, затем повёл носом,- голубей не пережарьте, сочности не будет, пусть уж лучше, чуток с кровью.

- Вова в своём репертуаре, - смеются ребята, - дай ему волю, вообще ел бы их сырыми. Катя глянула на нашего проводника, из-под ресниц вырывается зелёное пламя. Вова вжимает голову в плечи, глаза забегали, явно чувствует себя не в своей тарелке.

- Необоснованно рисковала, - делает замечание ей Владимир Петрович, - но выход был единственно верным, - добавляет он. - В секцию к нам хочешь?

- Я б с удовольствием, мне понравилось, но я с Кириллом в Москву уезжаю, - с неподдельным сожалением говорит она.

- Жених твой? - ухмыльнулась Алёнка, окинув меня внимательным взглядом.

- Брат, - неожиданно заявляет Катя.

Я в удивлении вскидываю на неё глаза, а она, как ни в чём не бывало, получает слегка обгоревшую голубиную ножку, с удовольствием кусает, и, закатывая глаза от наслаждения, с хрустом жуёт.

- Пережарили! - недовольно хмыкает Вова, брезгливо нюхает воздух, сползает с камня и словно исчезает.

- Опять гулять пошёл, - замечают из толпы.

- И часто, он гуляет? - как бы, между прочим, спрашивает Катя.

- Под вечер всегда уходит. Лунатик! - ребята смеются. Судя по всему, его никто серьёзно не воспринимает.

Как хорошо около костра. Стемнело, ветер утих, на небе огромные звёзды, Владимир Петрович играет на гитаре, голос у него с хрипотцой, но очень приятный.

В основном песни о горах, о друзьях, совсем немного о любви. Ароматный дым струится вверх, на треноге подвешен закопченный казанок, в нём аппетитно булькает каша с тушёнкой.

Девушки по очереди помешивают кашу, парни из-под углей выгребают печёную картошку, кто-то поджаривает кусочки хлеба на прутиках.

Алёнка прижалась к крепкому парню, что-то говорит ему в ухо, тот только ухмыляется. Он мощный, грудная клетка как щит, на скуластом лице прогуливаются бугры, а взгляд спокойный, но несколько отрешённый.

- А мой Гена в десанте служил, - невпопад говорит Алёнка, видимо хочет показать своё превосходство над Катей.

- А Кирилла орденом Красной звезды наградили, - ехидно парирует она.

- Катя! - я одёргиваю свою напарницу.

- Что, действительно орден есть, покажи? - удивляются спелеологи.

- Не одел, - улыбаюсь я.

- А почему? - с вызовом спрашивает Алёнка.

- Не захотел.

Алёнка хмыкает, но в рассуждения не стала влезать.

- В Афганистане служил? - баском спрашивает Гена.

- Нет.

- А за что дали? - слышится тоненький голосок Тани. Она миниатюрная, пухлые губки, грудь как два арбузика - не девушка, а мечта.

И тут я срываюсь! Рассказываю про бой, сравнимый, разве что со Сталинградской битвой. В небе пикируют истребители, в кустах ревут танки, я же отбиваюсь от полчищ разъярённых диверсантов.

Первую минуту меня внимательно слушают, даже дыхание затаили, затем все гогочут как гуси за изгородью, они поняли мою шутку и, надеюсь, больше вопросов задавать не станут.

Когда все успокоились, с котелка стали накладывать по тарелкам душистую кашу, так некстати звучит голос Алёнки: - И всё же, за что тебе дали орден?

Грустнею от этого вопроса, но приходится отвечать: - В засаду попали, в перестрелке меня ранили, - угрюмо говорю я.

Гена с понимание посмотрел на меня, прижал к себе Алёнку, шепнул её что-то на ухо, она поджала губы, вроде даже покраснела.

Ночь в самом разгаре, часть народа уже отдыхает в палатках, кто-то ещё возится у костра, Владимир Петрович рассказывает оставшимися немногочисленным слушателям о своей встрече с великим Кастарэ, французским спелеологом. Кстати, в его честь на Караби яйле назвали одну из пещер. Катя ковыряет плоским ножом, погоревшую кашу.

- Второй час ночи, Катюха, пора спать, - я откровенно зеваю.

- Ты иди, я по своим делам схожу, - напарница встаёт и словно кошка скользит вдоль стены.