Отстрел невест

Бабка было пошла следом, но на пороге неожиданно обернулась, быстренько шагнула к царю и что-то прошептала ему на ухо. Государь вздрогнул, схватился руками за то место, которое прикрывают футболисты во время штрафного удара, и резко побледнел.

Удовлетворённая Яга догнала меня и вежливо прикрыла за собой дверь:

– Ну не могла я, Никитушка, не удержалася… Слово ему сказала тайное. Ежели до свадьбы с девицей энтой оскоромится, как есть – всё отпадёт!

– Что отпадёт?! – ахнул я.

– Желание! – весомо подняла пальчик бабка. – А ты что подумал?

– Так, мелочи…

Попутно мы задержались извиниться перед стрельцами, приняли их заверения в том, что они «не в обиде», и только после этого наш эксперт отклеила их ноги от пола. Парни рассыпались в благодарностях… Дьяк Филимон нам больше не попадался, хотя у меня были к нему некоторые вопросы. Пока ждали обещанные государем сани, Яга напряжённо поинтересовалась:

– А что ж, смутьяна энтого, иноземного, арестовывать не будем?

– Будем, – рассеянно ответил я, – когда будет за что. В данный момент ничего сверхуголовного мы ему предъявить не можем.

– Как так?! Митеньку подкупал, Мумумбе африканской грозил, посла немецкого изранил, невесту царскую из Австрии «жабой» крыл и словом неприличным…

– Неподсудно, – вынужденно разъяснил я. – Всего вышеперечисленного не хватит даже для выдворения его из страны как дипломатического работника. Любой начинающий адвокат отмажет мерзавца в две минуты. У нас нет улик, свидетельские показания разрозненны, а сами свидетели – пристрастны, но главное – полное отсутствие состава преступления. Поверьте, мне самому хочется его арестовать, но не за что.

– А коли не за что, чего ж так хочется? – отступая, подковырнула Яга.

У меня не было однозначного ответа. Слишком много ниточек тянется в его сторону, но все они на уровне домыслов, предположений, бездоказательных умозаключений и тому подобной чепухи. Бабка права, в самом деле, почему мне так хочется его арестовать?

Я очень устал за этот день. Мне хотелось только одного – добраться до кровати, рухнуть и чтобы часов до десяти никто не будил. Зима… Благословенное время, когда мой вечный противник, гад, сволочь, скотина домашняя, пернатая, сидит под замком в курятнике. Летом он своими побудками доводил меня до белого каления, сейчас легче: вот поднимусь, разденусь и спать…

Я зажёг свечу на столе, устало улыбнулся иконе Ивана Воина в углу, кое-как стянул с натруженных плеч китель и… едва не заорал от ужаса – в моей постели спал медведь! Или кто-то очень на него похожий… Большой, до головы укутанный одеялом, и только валенки сорок пятого размера вызывающе лежат у спинки кровати. Первым автоматическим побуждением было броситься к противоположной стене и вооружиться подаренной царём саблей. Уже чувствуя в руках успокаивающую тяжесть оружия, я смог рассуждать более хладнокровно. Поэтому никаких вопросов никому задавать не стал, а просто рявкнул изо всех сил:

– Какого чёрта ты делаешь в моей кровати?!

Митька дёрнулся, проснулся и вместе с одеялом съехал на пол. Он был всё так же псевдоказацки одет, и только форменный тулупчик аккуратно лежал под подоконником.

– Ба… батюшка сыскной воевода-а?…

– Нет, это крокодил Гена! – возвысив голос, нахмурился я. – Ты откуда здесь взялся, Дюймовочка?

– Никита Иванович! – Митя, всё ещё путаясь в одеяле, кое-как стал на колени и, беспрерывно крестясь, начал: – Христом-богом прошу – верните меня назад, в отделение! Чей-то на меня умопомрачение бесовское нахлынуло – невесть кем себя вообразил! До седьмых небес вознёсся, а уж как пал низко да вдарился больно…

– Мы не в театре, есаул Лыбенко, – на всякий случай напомнил я, хотя видеть этого обормота рад был несказанно.

– Ваша воля, казнить или миловать, – покорно согласился он. – Хотите, на плаху отправьте, на каторгу забайкальскую, на галеры турецкие! А только знайте: не с пустыми руками Митька беспутный, лапоть деревенский, к вам в горницу пробирался… Не красным словцом, а делом знатным, не прощения, а искупления заради, не…

– Митя, я устал и спать хочу.

– Не время милиции спать! – голосом, объявляющим начало Третьей мировой, оповестил наш трагик. – Ибо не дремлют враги отечественные, и далеко их руки в России загреблись…

– Это ты тоже у дьяка Филимона выучил?

– Никак нет, сам дозрел. Но красивственно ведь? – Видя по моему кислому лицу, что не проняло, Митька тактично захлопнул пасть и на четвереньках припустил к окошку. Я даже, грешным делом, подумал, что он окончательно сбрендил… Но нет, парень развернул сложенный тулуп и торжественно представил мне царский кубок, набитый червонцами! У меня похолодела спина… Сзади скрипнула дверь, это Баба Яга (наверняка подглядывавшая в щёлку) церемонно вошла в мои покои:

– Так вот он какой, кубок чемпионский… Молодец, Митенька!

– Ба…бабуля, я не понял…