Отступление

      - Сколько вас? Цель? Где штаб? - лаконично и просто вопросил майор. Однако для придания большей убедительности словам, Рустам элегантным умелым движением вытащил из ножен обоюдоострый вороненый клинок. С поистине людоедской улыбкой оружие тут же оказалось приставлено к щеке допрашиваемого.

      Немец совершенно естественно рефлекторно попытался отклониться, но вовремя подставленное плечо стоящего сбоку разведчика помешало. Хищное жало клинка ощутимо уткнулось лишь на какой-то сантиметр ниже века.

      - Сколько вас? Цель? Где штаб? - спокойно повторил Гуревич. Клиент тем временем похоже впал в состояние прострации. Дабы несколько привести пленника в чувство, Рустам слегка надавил на рукоять. Сталь на долю секунды чуть натянула порозовевшую кожу. Затем беззвучно проникла сквозь, оставив маленькую кровоточащую ранку. Теплая капля, ползущая вниз по щеке, а так же острый укол боли несколько отрезвил немца.

      - Мне нужно третий раз повторять или все понятно? - напустив в голос угрозу, спросил Рустам.

      - Нет! Я понял! Не надо! - взмолился о пощаде пленник. - Не убивайте!

      Духу у сержанта хватило ненадолго - колени предательски подогнулись, увлекая тело на землю. Однако здесь вновь выручили крепкие руки разведчиков. Позволив пленнику на секунду повиснуть безвольно, диверсанты в очередной раз немилосердно резко встряхнули унтер-офицера и поставили на ноги.

      - Времени для долгой беседы нет, - стараясь придать голосу выражение истинной опечаленности, посетовал Гуревич. - Потому я спрашиваю в последний раз. Если не отвечаешь - буду резать пальцы. В смысле отрезать. Понятно? Знаешь такое слово? Вот и ладно.

      - Нет! Вы не можете! Это же дикость! - одноврмененно испугался и вознегодовал немец.

      - Иван Александрович, поставь-ка вон к тому забору того субчика, который сигареты выпрашивал. - попросил Рустам по-русски.

      Прапорщик кивнул. Уже через пару секунд приказание исполнилось. Помятый, совершенно потерянный солдат сгорбившись привалился к дощатой изгороди. В широко распахнутых глазах беззвучно трепетало совершенное непонимание происходящего. Вокруг творилось нечто невообразимое, не укладывающееся в понимании. Словно кошмар наяву. Который, увы, никак не желал заканчиваться.

      - Эге! А теперь уже не так браво смотрится орел, - усмехнувшись, заметил Гуревич. Бойцы поддержали командира короткими смешками. Стоящий у забора солдат и впрямь уже не выглядел так щеголевато, нагло и самоуверенно, как какие-то несчастные несколько минут назад. Вся спесь словно мишура слетела за считанные секунды.

      - Чтобы у тебя не оставалось иллюзий, - вновь по-немецки обратился Гуревич к сержанту. - Вот очевидная иллюстрация твоего решения и истинного положения дел заодно. Спрашиваю обещанный третий раз: сколько вас? Цель? Где штаб? Три, два...

      - Не понимаю... - трясущимися губами прошептал унтер.

      Гуревич в ответ лишь криво усмехнулся. Отведя клинок от лица пленника, майор внезапно сделал резкий, неуловимый взмах. Звонко свистнул рассекаемый воздух, сверкнула размазанной полосой серебристая молния. И с ужасом немецкий сержант увидел засевший по рукоятку в груди собрата нож. Рукоять оказалась как раз на уровне солнечного сплетения, а сам удар оказался настолько мощным, что насквозь пробившее тело лезвие вышло из спины. Солдат оказался пригвожден к плохо струганным доскам словно бабочка в энтомологической коллекции.

      Руки немца оставались связаны за спиной, потому единственное, что оставалось - лишь с недоумением, неверием глядеть на торчащий из груди нож. Однако жизнь вместе с кровью тяжелыми толчками скоро уходила из недавно молодого, крепкого тела. Уже через несколько секунд взгляд солдата подернулся поволокой, погас. Потеряв последние силы, немец безвольно повис на ноже.

      - Теперь понимаешь, геноссе? - спокойно уточнил Гуревич, вновь обращаясь к сержанту.

      В глазах пленка отразился неподдельный ужас. Подобная дикость не желала вмещаться в привычном мировоззрении унтер-офицера. Представить, полное подчинение, граничащее с рабством со стороны остальных народов сержант мог с легкостью. В конце концов именно об этом говорил в обращении фюрер. Так же можно с легкостью представить себя хозяином, придирчиво осматривающим свежие трофеи.

      А вот то, как живого товарища, словно бессловесный скот, режут дикие, непонятные русские - этого унтер представить не мог. Однако, именно это и стало внезапно единственной истинной реальностью.

      - Слушай внимательно, - проследив четко всю гамму эмоций по глазам пенника, Гуревич продолжил 'прокачивать' ситуацию. - У тебя еще остались для повторных попыток двое товарищей и двадцать пальцев...

      Демонстрируя серьезность намерений, Рустам медленно вытянул из ножен на внешней стороне бедра второй клинок.

      - Но так просто ты все равно не отделаешься, - не преминул заверить майор. Утешение правда довольно слабое. - Если это всё закончится, мы еще что-нибудь придумаем...