Отступник

Кшан ступил на улицу родного селения, и сердце его сжалось от боли и неумолимого горя. С детства живя в обстановке вечной смертельной угрозы, Кшан не раз был свидетелем трагической гибели сородичей. Он привык плакать и так же, как все лешие, не стеснялся слез, проливаемых над погибшими. Но лешие, видимо, были так устроены, что привыкнув к мысли о возможной и близкой гибели, не могли привыкнуть к самой смерти, к холодным, неподвижным телам родных и друзей.

Кшан помнил, как выглядело летнее поселение в овраге тогда, много лет назад, когда погиб отец. Это было ужасно. Но даже тогда не видел Кшан столько крови сразу… Здесь же сразу становилось ясно: родного племени больше нет.

Как ни в чем не бывало стояли приземистые землянки, укрепленные тонкими бревнами, но не было вокруг них привычного гомона и суеты женщин, не слышно было спорящих басовитых мужских голосов и заливистого детского смеха. Зловещая тишина… И едкий терпкий запах лешачьей крови.

Слабый ветер на лесной поляне слегка трепал лоскутки порванной одежды на трупах. Лужи крови просочились в пересохшую утоптанную землю. То тут, то там попадалось изувеченное тело, искромсанное лезвием знакомое лицо… Кшан отворачивался от одной мучительной картины и тут же натыкался взглядом на другую. Не пожалели никого, даже детей. Люди шли сюда, чтобы уничтожить, и делали это добросовестно.

Многолетними стараниями людей племя леших Нерша постоянно сокращалось, и теперь было совсем небольшим. И для того, чтобы уничтожить ни о чем не подозревавших леших, людям, видимо, не понадобилось ни много рук, ни много времени. Убийцы нагрянули неожиданно и были безжалостны.

Кшан медленно двинулся вперед, разглядывая тела. Старики и малыши, женщины и сильные молодые парни, они все были мертвы. Кшан ощупал несколько тел и понял, что смерть настигла их не больше часа назад.

Кшан шел и с каждым шагом терял самообладание. Конечно, он сразу же понял, что беда непоправима. Но так трудно оказалось ступать по земле и даже кожей подошв чувствовать, как было больно тем, чьи души уже принял к себе Великий Нерш…

Осматривая тело за телом, узнавая погибших, он зверел от горя. Всех этих леших он не просто знал, он любил их, потому что все они были в какой-то степени родными ему существами. Каждый новый труп вынимал из его души еще один кусочек, и Кшан чувствовал, что для того, чтобы сойти с ума, ему осталось совсем немного.

Понимая, что не уцелел никто, Кшан с ужасом и обреченностью искал тело Цьева. Но братишки нигде не было. Не было и сестры Есы.

Решив, что он, видимо, не узнал родных в изувеченных трупах, Кшан собрался снова обойти Логово…

Когда невдалеке ужасно и сдавленно закричал Мрон, Кшан поспешил к ребенку и сам чуть не потерял сознание. Мрон стоял у низкой землянки и, не отрываясь, смотрел на влажное размазанное по бревенчатой стене пятно. Под стеной в пыли лежало тельце новорожденного лешонка, маленькое, с кривыми поджатыми ножками, еще сплошь покрытое мягким шелковистым коричневым пушком. Ему не исполнилось еще и тринадцати дней от роду, потому что родители даже не успели обрезать ему хвостик. У младенца не было головы, кто-то из людей снес ее ударом о стену…

Земля закачалась под ногами Кшана.

Подоспевший Шеп молча поднял на руки трясущегося в истерических судорогах Мрона и, не говоря ни слова, поспешно отнес его прочь и оставил в кустарнике на опушке, а сам вернулся к Кшану.

— Это дочка Лайи и Жельта… Все остальные старше, — пробормотал Шеп, глядя на обезглавленный трупик младенца.

— Были старше, Шеп, — поправил Кшан, не в силах оторваться от невыносимого зрелища.

— Насмотрелся? — хмуро спросил Шеп и потянул друга за руку. — Не стой здесь, дружище, не надо. Лучше иди к малышу, я так боюсь за него. Я сам все внимательно посмотрю. Иди, тебе пока нечего здесь делать…

— Почему они все так бросили? — Кшан, которого последняя картина убила окончательно, готов был просто упасть посреди улицы и вымаливать прощение у соплеменников, которых они не смогли спасти.

— А чего ты от людей ждал? — мрачно произнес Шеп. — Что они будут хоронить наших мертвецов? Иди отсюда, Кшан, ты же еле жив. И Мрон в истерике.

— Но куда идти? Куда идти? — угрюмо отмахнулся Кшан. — А где Еса?

Ты нашел ее?

Шеп напряженно молчал, отвернувшись.

Кшан толкнул друга кулаком в плечо:

— Ну же, Хранитель!

— Какой я теперь Хранитель?! — с тоской выдавил Шеп.

— Шеп, родной мой, только не молчи! — взмолился Кшан. — Ты видел девочек? Где они?

— Я все еще раз хорошенько проверю. Подождите меня… — мрачно сказал Хранитель, отвернулся и пошел к дальнему краю Логова.

Кшан послушно пошел туда, откуда доносился горький плач Мрона. Кшана мутило от увиденного, и боль в растревоженной ране не давала вздохнуть, но он постарался снова пробудить в себе свое знаменитое спокойствие и упрямство. Если уж уцелел, надо держаться и дальше. Найдя в кустах ребенка, Кшан обнял его и, не пытаясь впустую утешать, стал ждать, пока вернется Шеп, шаривший в землянках.