Отступник

— А, это ты… Ну, привет, Серега или как там тебя теперь зовут — Моро? — хмуро, но без всякого удивления сказал он. — Руки тебе не подаю, а то снова перчатки стерилизовать придется.

Это сомнительное приветствие мне пришлось проглотить. Как хирург он был прав, а скрытый подтекст никто, кроме меня, не заметил. Лунатика усадили на табурет, который, судя по остаткам маркировки, был сделан из ящика от боеприпасов.

— Везучий у тебя дружок. Легкое не задето, но неделю-другую отлежаться должен. Давай, что у тебя, показывай…

— Так, мелочи.

— С мелочами сюда не ходят…

Костя обрабатывал мою рану, а я смотрел на него, осознавая, насколько мой бывший друг изменился, стал заметно старше и жестче, почти утратив сходство с тем человеком, которым он был когда-то на Большой земле.

— Все, закончил. Жить будешь. По крайней мере это тебя не убьет.

— Нам поговорить надо.

Он криво ухмыльнулся и дернул плечом.

— Ладно, но только не в перевязочной.

Мы устроились в отдалении от койки, на которую положили Лунатика, в другом боксе, на двух табуретах, тоже сделанных из ящиков от патронов.

— Что ты хотел? — без предисловий спросил он.

— Для начала — чтобы ты меня выслушал.

— Говори, но покороче, времени нет.

— Люди из группы Ореста рассказали, что видели меня в компании с кем-то из «Свободы» на границе со Свалкой и в долине тоже.

— Насчет фольклора — это не ко мне.

— Они действительно кого-то видели, но это был не я.

— Здесь Зона, если ты еще не заметил. В Зоне возможно все. В теории, возникновение двойника тоже.

— У тебя есть более конкретные объяснения?

— Сколько угодно — от банальных до научных. Люди Ореста могли перепить. Их могли нанять, пообещав что-то значимое, не обязательно деньги. Они могли получить порцию ментального принуждения и запомнить то, чего не было.

— Но ты-то мне веришь?

— В этом смысле — да. Потому что ты настоящий «долговец» — твердолобый упрямый дурак, которому только бы пострелять в то, что понять не получается. И на нас ты, конечно, не работал. Дальше-то что?

Я излагал немного измененную историю моего побега из клетки, не упоминая, конечно, про помощь Лиса. Костя машинально качал головой, но смотрел мимо меня — на схематическое изображение человека в разрезе, кнопками прикрепленное к стене.

— Ну и что тебе нужно? — спросил он в конце концов. — Чтобы я слил тебе информацию о том, кто наш человек у вас в «Агропроме»? Ты должен понимать, что я не знаю. Не знаю даже, есть ли он вообще, а если бы знал — не сказал.

Я видел, что он не врет, и, по большому счету, Костя был прав. Мои проблемы уже давно его не касались. Несколько дней назад только случайность помешала нам оказаться лицом к лицу с оружием в руках, направленным друг на друга.

— Ладно, я ответил на твой вопрос, а теперь моя очередь.

— Хорошо.

— Тогда объясни мне, почему ты бросил мою сестру…

— Я Ингу не бросал.

— Не ври. Ты бросил ее одну на Большой земле, и это не имеет даже такого универсального оправдания, как деньги, которые ты для нее мог бы заработать в Зоне. Потому что у себя в «Долге» ты не зарабатываешь ни черта.

— Костя…

— Заткнись, а то в морду получишь. Впрочем, это уже избыточно, потому что в морду тебе дали до меня.

Это и в самом деле было избыточно, левый глаз у меня совсем заплыл, после драки на Свалке шатался нижний клык…

…Все, что я мог сказать Косте, он знал и так. В сталкеры я пошел ради денег для Инги. К «Долгу» присоединился, когда она перестала нуждаться в этих деньгах. После заочного организованного развода денег у нее оказалось более чем достаточно, только, конечно, уже не моих.

Что касается самого Кости, то на Большой земле он был неплохим хирургом, но только до тех пор, пока его не выгнали с треском за слишком вольное обращение с опиатами. По части опиатов у него имелась собственная, очень складная история, из которой следовало, что этот мир исполнен несправедливости, а сам Костя — почти дʼАртаньян, но в эту версию я не верил, хотя в подробности тоже не лез.

— Ладно, чего уж теперь, — буркнул он, нехотя отведя глаза от плаката с человеком в разрезе. — К Чехову только сходи. И таблетки возьми. Вот эти зеленые будешь принимать три раза в день. Красные — раз в сутки.

— Они от чего?

— Красное — обезболивающее. Зеленое — антибиотики, придурок. Не перепутай, а то интересный эффект получится. За другом твоим я присмотрю, так что в этом смысле можешь не волноваться.

Лунатик не был мне другом, но я промолчал. Лидера «Свободы» нашел на втором этаже главного заводского корпуса, в кабинете за обшарпанной дверью, на которой еще с советских времен сохранилась табличка «предъявите документы». Документов, конечно, давно никто не спрашивал.

— Да, я наслышан про твою историю, — хмуро сказал Чехов. — Можешь оставаться сколько понадобится, по крайней мере у нас это не у вас, из-за одних только подозрений к стенке не ставят. Но с ребятами не конфликтуй. Если наглупишь, мы тебя, конечно, не расстреляем, все же гость. Однако выставим, откуда пришел. Отведем прямо на блокпост твоих бывших приятелей, сам с ними и разбирайся…