Отступник

Я не мог даже в мыслях произнести ее имя.

Я был эмоционально открыт и старался избавиться от лишних мыслей, но когда я повернулся к кровати, это было почти как удар под дых. Я не мог двигаться или дышать. Я замер, словно подвешенный в воздухе. Два дня прошло с тех пор, как я видел ее в последний раз, но казалось, что прошла целая вечность.

И действительно прошла вечность – пришел другой мир с другим будущим.

Когда я смотрел на Кэти, это напомнило мне о том, как я вошел в Зону 51 и после месяцев разлуки обнаружил ее спящей, но после этого все стало другим – пожалуй, даже лучше. Я почти рассмеялся от мысли, что находиться под колпаком «Дедала» было бы для нее более счастливым исходом, но это – правда.

Кэти лежала на спине. Очевидно, что тот, кто принес ее сюда (не Доусон), совершенно не позаботился о том, чтобы ей было удобно. Ее попросту бросили здесь, как мешок с грязным бельем. Хорошо еще, что хоть положили на кровать, а не на пол.

Кроссовки все еще были на ней. Одна нога находилась поверх другой, согнутой в колене. Джинсы на коленях были порваны и испачканы засохшей кровью. Правая рука была согнута в локте, а левая лежала на нижней части живота. Слишком большая рубашка – моя рубашка – задралась, обнажив широкую полоску бледной кожи. Мои руки сжались в кулаки – так сильно, что костяшкам пальцев стало больно.

Что делал в этой комнате Куинси? Ему просто стало любопытно? Не думаю, что раньше ему доводилось видеть гибридов или ощущать их присутствие, и поэтому вновь прибывшие Лаксены подняли эту любопытную макаку на смех. Возможно, дело было в другом?

Господи. Я даже думать боялся о других причинах, потому что ни одна из них не предвещала ничего хорошего. Если бы Роланд по-прежнему ценил мое присутствие, у Кэти был бы шанс остаться в живых, но после того, как провел с ними несколько дней, я понял, что существуют вещи похуже смерти.

Не помню, как я оказался рядом с кроватью. Мне не следовало здесь находиться; это последнее место, где я должен был оказаться, но вместо того, чтобы уйти, и это означало бы, что мой котелок еще как-то варит, я сел рядом с Кэти, не в силах оторвать взгляда от ее руки, лежащей прямо над пупком.

Рука ее была такой бледной, такой маленькой. Такой хрупкой, хотя Кэти не была обычным человеком. Мой взгляд скользил вверх по ее руке. На плече рубашка порвалась и обуглилась, и синяя ткань потемнела от крови.

Я наклонился над ней и положил руку рядом с ее неподвижным телом. Белое одеяло и простыни пропитались кровью. Неудивительно, что Кэти казалась такой бледной. Сердце мое стучало, а взгляд скользил по длинным локонам каштановых волос, раскинувшимся по подушке.

Моим пальцам не терпелось дотронуться до ее волос, дотронуться до нее, но каждый мускул в моем теле застыл, когда взгляд остановился на ее раскрытых губах.

Волна воспоминаний накрыла меня, и я боролся с ней, чувствуя, как постепенно учащается мой пульс. Единственным, что хоть немного притупляло грохот у меня в висках и ослабляло напряжение каждого мускула в моем теле, оказался пугающий алый мазок в уголке ее рта.

Кровь.

Я заставил себя поднять глаза и, когда заметил уродливый бордово-красный синяк вдоль виска Кэти, почувствовал, как на грудь мне снова наваливается камень. Когда Доусон вывел ее из строя, упав, она ударилась головой об пол, и этот ужасный звук все еще эхом отдавался у меня в голове. Правда заключалась в том, что теперь он будет преследовать меня. Всегда.

Густые ресницы Кэти были неподвижны, под глазами пролегли тени. Вдоль линии роста волос багровел еще один след от удара, но она по-прежнему была самой…

Я оборвал эту мысль, закрыв глаза и делая медленные вдохи и выдохи. Почему-то перед моими глазами возник Арчер, выражение его лица, когда наши взгляды встретились после того, как Кэти упала. В кровавом хаосе и неразберихе возникло ощущение, что время остановилось. Потом Арчер начал двигаться в сторону Кэти, и я… я хотел оставить ее там. Я знал, что нужно было оставить ее там, но кто-то другой схватил ее.

И я не остановил его.

Открыв глаза, я видел, как задрожала моя рука, когда я поднял правую руку Кэти. В то мгновение, когда наша кожа соприкоснулась, меня словно поразил электрический разряд. Я аккуратно одернул подол ее рубашки, и, когда я дотрагивался до нее, костяшки моих пальцев скользнули по ее животу. Контакт был коротким, но мучительным.

Потом я обнял ее и понял, что, черт подери, пропал.

Откинув с ее лица прядь мягких волос, пальцы мои коснулись прохладной щеки Кэти. Я не знаю, как долго сидел там, прослеживая кончиками пальцев контуры ее подбородка и губ, даже не осознавая, что излечиваю ее, но вот синяки сошли с ее кожи, и я понял, что кровотечение прекратилось. Я хотел поднять ее с кровати, вымыть, но это было бы слишком.

Впрочем, все это было уже слишком, и что с того?

Румянец постепенно прилил к щекам Кэти, лицо окрасилось в нежно-розовый, и я понял, что она скоро проснется.

Мне нельзя было здесь находиться.