Отступники

— Сейчас он властвует над Шабашем, — закатила глаза Суккуб. — Он устроил себе целый гарем из ведьмочек. А, может, и из мальчиков-магов тоже, не берусь судить. Развлекался, пока я прозябала за гранью, пытаясь выбраться обратно на землю… Он, как видишь, не такой заботливый родственник, как ты, Джон. — Она широко улыбнулась, вспомнив, как его можно раззадорить. — Ты же заботился о своей маленькой сестрёнке, верно? — Суккуб со всей нежностью, на которую была способна, коснулась кончиком пальца груди Джона. — О, я всё о тебе знаю, милый. Я знаю, как ты о ней заботился. — Хоть какая-то польза от верховной ведьмы была: она рассказала Суккуб об отношениях Джона и его сестры, таких крепких и близких, что порой они граничили с настоящим кровосмешением. Но сестра Джона давно была мертва, а её призрак изгнан за грань, так что теперь она им уж точно не помешает. — Позаботишься так же обо мне? — жалобно протянула Суккуб и скрыла улыбку, будто и правда нуждалась в заботе и попечении.

Джон задумался на минуту. Он выглядел растерянным, однако, видимо, ещё не до конца понял, что выбора у него нет. Он будет с ней играть, хочет этого или нет. Слишком простую смерть она ему не подарит. Прежде чем выразить свою ненависть, что терзала её тёмную сущность всё это время, Суккуб хотела показать ещё и свою любовь.

— Ну… напоследок — почему бы и нет, — пожал плечами Джон и попытался улыбнуться. — Только прогони… их… — Он кивнул вниз. — Пожалуйста.

Засмотревшись на него, Суккуб забыла, что её маленькие слуги ещё не покинули сводов храма. Они очень хорошо сковали его своими крепкими лапками, из-за них Джон не мог пошевелиться и поэтому был таким смирным. Стоит наградить их за хорошую службу — пусть сожрут его плоть после того, как она вырвет его слабое сердце.

Суккуб рассмеялась и хлопнула в ладоши. Твари тут же исчезли, и рассыпалась в прах паутина, что приковала рукоять меча Джона к полу. Меч Суккуб не понравился — он выглядел подозрительно, да и светлой энергии от него исходило едва ли не больше, чем от алтаря этого храма.

— Только, пожалуй, эту штуку я заберу, — заявила она. — Я, конечно, люблю всякие… затеи, — она подмигнула, — но только не такие.

Она наклонилась, обхватила рукоять меча обеими ладонями и приподняла. Но рукоять вдруг нагрелась, будто была создана из только что вытащенного из печи металла, нагрелась так, что человеческое тело, которым владела Суккуб, не выдержало: кожа на ладонях начала буквально плавиться, оголяя плоть и обнажая нервы.

Суккуб взвизгнула и выронила меч.

Она явно недооценила ту светлую силу, таящуюся в мече.

Ладони порозовели, в некоторых местах — покраснели и закровоточили, в целом напоминая один большой волдырь. Суккуб не могла смотреть на это доказательство хрупкости человеческого тела без отвращения, подула на ладони, но боль не прошла, с каждой минутой всё усиливаясь.

Меч тем временем звонко ударился об пол и отлетел к центру храма. Ни Джон, ни Суккуб поднять его уже не успеют.

Понимая, что игра выходит из-под контроля, Суккуб зашипела от ярости: опять этот глупый человек всё портил!

Джон бросился на неё, но явно не для того, чтобы сжать в страстных объятиях.

После небольшой потасовки, которая заставила её забыть о боли в ладонях и снова ощутить это адское вожделение, ему удалось повалить демонессу на пол. Но она, сжав его плечи, увлекла его за собой, будто они были любовниками, падающими в постель.

Суккуб попыталась перевернуться, чтобы поменяться с ним местами, но не смогла: он держал крепко, прижимая её к холодным плитам, по которым слабо разливалась исходящая от алтаря светлая энергия. Спину сначала защекотало, потом уже начало ощутимо покалывать болью.

— Джон… — прохрипела Суккуб, но он её не услышал.

Он выбрал самую пугающую пытку из тех, что были возможны. Он начал читать молитву.

Невыносимо было слышать имя Господа, невыносимо было слышать, как Джон прославляет его и призывает на помощь, и Суккуб начала шипеть ещё громче, дёргаться и бить головой об пол — заткнись, замолчи, закрой рот, ты не смеешь, не можешь в моём присутствии произносить это… Но Джон всё равно произносил, и святые слова вонзались в её тёмную сущность лучами ослепительного света, прорезали её и доводили до агонии, сжигая изнутри, разъедая, испепеляя.

— Ты думаешь, это меня остановит?! — взвизгнула демонесса, попыталась вырваться, но не смогла. Затылок снова ударился о каменную плиту, но больно было не от этого — больно было от постепенно, медленно, но верно наполняющей храм светлой энергии, которая точила её тёмную сущность, словно ржавчина точит железо. — Ты не священник, и магией ты не обладаешь, тебе не изгнать меня просто так!

— А мне и не надо, — процедил Джон, убирая одну руку с её запястий и попытавшись дотянуться до меча.

И правда, изгнать он её не сможет, но причинить боль — пожалуйста.

«Бессердечный, безжалостный, глупый человек: я же люблю тебя, я хочу подарить тебе все свои чувства, а ты…»