Отступники

Когда Джон дотянулся до меча, схватив его одной рукой, Суккуб снова взвизгнула и попыталась встать, но светлые силы Бога сковали её, прибили к полу, будто золотые гвозди, связали светлыми, ей лишь одной видимыми нитями, и пошевелиться было почти невозможно.

Джон отпустил её, поняв, что его вмешательство больше не требуется. Он держал меч, и Суккуб поняла, что это значит.

Она хотела проклясть его самыми страшными словами. Она хотела пожелать, чтобы его душа после смерти не смогла обрести покоя за гранью, а осталась здесь, на земле, в мире людей, чтобы она скиталась тут вечно, не в силах найти умиротворения, и промучилась до конца времён.

Но Суккуб не смогла. Помешала эта проклятая любовь. Она желала Джону мучительной смерти, она хотела разодрать его грудь в клочья, изломать кости, чтоб они впились в лёгкие, превратить плоть и жилы в кровавую кашу, хотела извлечь его сердце и оставить себе… Но она не хотела, чтобы он и после смерти продолжал испытывать муки.

Когда Джон пронзил её мечом, она ощутила во рту железный привкус человеческой крови: раньше ей доводилось чувствовать его, но то была чужая кровь, а сейчас… Нет, сейчас она тоже была чужая, но всё же истекала из того тела, которым завладела Суккуб, и, успев наполниться её тёмной сущностью, по сути стала её.

Хрупкое, слабое человеческое тело… Но без него демонесса не смогла бы даже попытаться выразить то, как сильно она любила Джона и как яростно его ненавидела.

И в глазах тоже отчего-то стало больно и горячо, будто в них прыснули святой водой.

— Джон, как же… — протянула она тихо: в этом теле не оставалось сил на слова. — Я же… тебя люблю…

А потом её накрыла пустота, гораздо более страшная, чем та, что была в аду.