Отступники

Хорошим, общепринятым и распространенным примером такого убежища может считаться сухой подвал, либо прометенная пещера низкой влажности. В минимальной комплектации оборудованные парашей, стойкой для оружия и костюма, запасом еды и питья минимум на трое суток. Приветствуются такие атрибуты как: подробная карта занимаемого суперчемпионом города, койка для мальчика-помощника и доска трофеев, к которой можно приколачивать различные предметы имеющие отношение к побежденным злодеям. Опционально допускаются портреты убитых злодеями родственников. Высшим пилотажем считается невозмутимый слуга-евнух в черной ливрее; лабораторный будуар для анализа улик оборудованный многозадачной женщиной-ученым; и какой-нибудь древний артефакт, ценность которого определяется степенью загадочности и количеством углов.

В таком убежище можно неплохо провести время, предсказать готовящееся преступление или раскрыть его. Некоторые суперчемпионы умудряются даже предотвращать их прямо в убежище. В основном это, конечно, относиться к полусумасшедшим плодам кровосмесительной дворянской любви. Им достаточно просто не выходить наружу.

Накат никогда не считал себя суперчемпионом, но его убежище почти отвечало требованиям Новейшего Сборника. Да, оно существовало, наравне с птенцами голубя, хотя видели его единицы.

Как уже говорилось ранее, Накат не любил людей и по понятным причинам делал это профессионально. Когда его коллеги говорили «ничего личного» Накат выплевывал «поделом тебе …рила …ный». Сама мысль об обитании рядом с другими людьми, вызывала у него рвотный спазм. Если б не вендетта Кошкину, Накат ни за что не поселился бы в столице.

Проблема была в том, что в Гигане найти действительно безлюдное местечко можно было только предварительно это местечко от людей расчистив. Например крикнуть что-то вроде: «у меня под рубахой бочонок хлопышей, Хладнокровный — король рок-н-ролла!» И сделать вид, что поджигаешь фитиль. Это на некоторое время даст вам личное пространство радиусом шагов в пять, для того, чтобы, например, нормально завязать распустившиеся шнурки.

В Гигане не было заброшенных строений. Даже сгоревшие дотла дома мгновенно восстанавливались людьми, не имеющими к делу никакого отношения. Это было сродни инстинкту самосохранения. «Вот сгорел дом», — говорил инстинкт хозяину. — «Как думаешь, куда денутся люди, которые в нем жили? Кроме тех, кто начал пахнуть котлетой, разумеется». А патрульный в этот момент выписывает этому самому хозяину второй за сегодня штраф «за стояние на одном месте более двух минут без уважительной причины».

В общем, бескомпромиссные социопаты в Гигане не выживали. Просто убежденным или пассивным человеконенавистником был каждый второй гиганец.

Накат, как бескомпромиссный мизантроп, нашел единственно возможный выход из этой ситуации.

Поселился в склепе, на городском кладбище.

Собственно в Гигане процветала практика кремации, и клочок земли на этом кладбище стоил немыслимых денег, на которые гораздо увлекательнее было жить. Немногие решались преподносить червям настолько дорогое блюдо. Да и покойный дедушка вряд ли оценил бы в тысячу золотых профилей десяток лопат сухой комковатой землицы. Тем не менее, богатые либо упертые традиционалисты находились, и кладбище было плотно… э-э-э… укомплектовано.

Учитывая то, сколько здесь стоила могила, кладбище было защищено лучше, чем иные сокровищницы Гротеска: насыпь с кольями, высоченная кирпичная стена обжитая крапивой, и система ловушек с той стороны, чтобы ни у кого не осталось надежды на авось. Это Наката устраивало. Кроме того родственники посещали могилы редко: либо вкалывали на четырех работах, чтобы оплатить первый взнос за двухметровую яму, либо посылали умершим родственникам открытки, которые почтальону приходилось зарывать в землю на холмике. Первые, разумеется, были упертыми мещанами, а вторые — занятыми купчинами.

С охраной у Наката проблем не возникло. Хватило намека в виде ло-ша-ди-ной головы с ближайшей бойни, у которой в зубах застряла записка проясняющая ситуацию. На кладбище было четверо охранников и все они не решались по ночам выходить из сторожки. И дело было вовсе не в шагающих мертвецах. Они бы тоже не посмели вылезти на открытый воздух после наступления темноты. Ведь Накат всегда покидал и посещал убежище только ночью, открывая калитку в кладбищенских воротах собственным ключом.

Сегодня он впервые вернулся днем.

Охранник на вахте сделал вид, что у него под стол закатилось пара сотен карандашей, которые срочно нужно было подобрать.

Накат, зажимая тряпкой рваную рану на плече, угрюмо катился к своему склепу. Крови у него в организме было немного, поэтому он скорее беспокоился за жилет.

— А он ка-ак напрыгнет, — не унимался Ики.