Отступники

Старика укрывала величественная грива полупрозрачных волос, скрученных в сплошные хвосты. Это делало его похожим на добродушного дикобраза. Причесанная и схваченная кольцами борода была заброшена на плечо. Стонерестовая кожа напоминала бордовую кору.

— Чтимый, — обмирая от волнения, позвал Вилл.

Старик, оскалившись, вырезал у фигурки лицо.

— Чтимый! — позвал Вилл громче.

Нет ответа.

— Чтимый!

Холка дикобраза дрогнула. Старик медленно обернулся и посмотрел на Вилла выкаченными лаковыми глазами. Кабинетный варвар замер, не чуя под собой ног. С минуту они молча глядели друг на друга. Не моргая и не двигаясь.

Старик вдруг приподнялся и сорвал с гирлянды кусок вяленого мяса. Стукнул об пол деревянный протез правой ноги.

— Десять, — сказал одноногий варвар звеняще-гортанным голосом. И с размаху ударил куском мяса об стол. Принялся рвать его на полоски и отправлять в рот. — Девять. Вошем… Семь. Шесть…

Вилл силился понять, что это значит.

— Пять. Четыре… — продолжал старик.

За этим отсчетом чудилась некая неотвратимо надвигающаяся опасность. На столе Вилл заметил метательный нож. «Он дает мне время назвать себя, — понял Вилл, — а если я не успею…».

Кадык Вилла панически дернулся. Он вспомнил, как он одет и как, Марлей побери, истощал.

— Три…

— Меня зовут Вилл, я — свой, я — стотри! Я сбежал из кабалы Авторитета!

— Два…

— Не надо, чтимый, позвольте мне объясниться!

— Один!

Вилл зажмурился. Какой нелепый конец! Вернуться, чтобы в неразберихе пасть от рук собственного брата!

В этот же момент остров издал ранящее уши громовое «фзиу-у-уд».

Старик довольно поскреб натянутый барабан живота.

— Маяк двадцать четыре, рапорт, — раздался тихий бесплотный голос.

— Горизонт чист, — сообщил дед. Он помедлил, разглядывая приоткрывшего глаза Вилла. — Все в порядке.

После этого он снова принялся за мясо.

— Здорово, да?

— Что? — слабо откликнулся Вилл.

— Убегать было здорово? — осведомился старик.

— Сначала, может быть, — успокаиваясь, сказал Вилл. — А потом все пошло наперекосяк.

— Проблемы с транспортом, да?

— Да, — покивал кабинетный варвар. — Меня зовут Вилл.

— Садись, — предложил дикобраз.

Вилл, не найдя другой мебели, взобрался на бочку.

— Рассказывай.

Самым трудным для Вилла было описать свое путешествие в Проглоте. Чтобы заменить одну Черепаху, он выдумал один пиратский корабль, один самодельный плот, несколько дельфинов и паруса из штанов. Дикобраз слушал так, словно где-то в рассказе Вилла он потерял несколько ящиков солонины. Весь рассказ занял ровно половину гирлянды над стариком.

— Я смотритель этого маяка, зовут — Иргуш, — сказал дикобраз, когда Вилл молчанием поставил точку в повествовании.

— Ты веришь мне, смотритель маяка Иргуш? — с надеждой спросил Вилл.

— Недавно у нас поймали шпиона, — неопределенно сообщил Иргуш. — С самой Гиганы говорят, шпионище. Лютый как акулий мозг.

Вилл внутренне напрягся.

— Это я к чему, — продолжал смотритель, — это я к тому, что сейчас у Жреца и блоков настроение остро. Я вижу парень, что ты из наших. Но легче легкого всем сейчас так рассудить, что ты окажешься перевоспитанным лазутчиком. Оно как: берется пленный стотри и дрессируется как дельфинчик. Бывали уже случаи. Его бьют, морят. А ты взгляни на себя: все равно, что обглоданный. Нет, не о моем доверии тебе надо думать. Не мне решать, что с тобой делать. Жрецу и блокам.

— Что же мне делать, смотритель маяка Иргуш? — мрачно спросил Вилл.

— Хм, — буркнул смотритель. — Подумаем. И с малого начнем. Вон в том, значит, ящике возьми себе мою старую боевую броню. Тоже висеть будет, но сейчас ты парень похож на ходячую байку.

Вилл не спорил. Он угрюмо рылся в ящике, распутывая сложную систему остро пахнущих перевязей и ремней. Еще пол гирлянды солонины ушло, пока он одевался. Когда вилл поднялся в полном облачении воина стотри, Иргуш захватил нижней губой верхнюю, и что-то сказал себе в щеки.

— Ну и креветка, — не выдержал он. — Без обид.

— Без, — согласился Вилл со вздохом.

Он подошел к выходу и взглянул на открывшийся вид. Твердые Воды ждали от него поступка. Он должен был добиться права быть здесь.

— Почему это так? — спросил он. — Почему я, преданный член нашего племени, гордо пронесший свою природу сквозь истязания континентальных скотов, должен доказывать, что не лгу. Это оскорбление!

Его ноздри дрогнули, думая, что раздуваются от гнева.

— Сейчас обстановка та еще, парень, — сказал позади него Иргуш. — Близиться война с теми самыми континентальными скотами.

— Что? — обернулся Вилл. — Война?

— Ох и война, да, — с готовностью подтвердил дед. — Такая война, что все чашки побьются, клянусь делением на два. Основной Терминал, да будет бесконечна его оперативная память, требует свержения Авторитета! На этот раз блоки не хотят опростоволоситься. Это будет третья попытка, жрец говорит, что Основной Терминал не потерпит еще одного поражения. Все пять блоков объединятся, чтобы… Клянусь сложением дробей… Вилл, что это у тебя на спине?

— Это шрамы, — нехотя сказал Вилл. — Я ведь говорил, что детство провел на арене.

— Глупец! — всхлипнул смотритель. — Это тройка! Тройка! Это номер блока!