Отступники Эскулапа

«Дорогая Олеся Сергеевна, хочу сразу перед Вами извиниться. Простите меня за то, что приходится вот так жестоко с Вами поступить. Я уезжаю в Пермь, куда меня пригласили на вакантную должность ассистента кафедры кинологии, впервые открывшейся в России всего два года назад.

Прошу, помните, что я любил и буду Вас любить. Однако события, произошедшие четыре года назад, навсегда изменили меня и всю мою внутреннюю сущность. Я понял и осознал, что пока не осуществлю задуманный план, то никогда не смогу по-настоящему думать о чём-то другом. А любить – это значит отдавать всего себя тому человеку, которого любишь. Я не хочу сделать Вас несчастной, поэтому принял сложное для себя решение. Я решил, не предупреждая Вас, навсегда уехать из этого города в совершенно другой район страны.

Очень надеюсь, что Вы обретёте женское счастье.

Любящий Вас, Василий Кутепов».

Едва прочитав последнюю строку, женщина беззвучно разрыдалась. Слёзы крупными каплями потекли из глаз. Они стекали по щекам и капали на одетое по торжественному случаю укороченное бежевое пальто, отставляя на нём едва заметные тёмные пятнышки. Проходящие мимо люди оборачивались, глядя в её сторону. А какой-то пожилой долговязый мужчина даже поинтересовался, всё ли у неё в порядке…

Но сейчас её мало что волновало. Она стояла посреди тротуара, безвольно опустив плечи и устремив взгляд серых глаз в пустоту. Ветер трепал в разные стороны светлые волосы, обдавая ноябрьской зябкой прохладой лоб и щеки.

И всё же по какой-то необъяснимой причине с каждой секундой ей становилось всё легче и легче. Киряк с удивлением отмечала, что накопленный груз внутренних иллюзий, годами удерживающий её на одном месте, исчез. Вместо этого каждый новый вдох наполнял грудь уже давно позабытым чувством… внутренней свободы.

***

Наступил вечер.

Время всё быстрее и быстрее приближалось к девятнадцати часам, той самой незримой черте, преступив которую капитан уголовного розыска захотела круто изменить дальнейшую жизнь.

Да-да… именно изменить.

Если бы вы сейчас посмотрели на неё со стороны, то наверняка бы не узнали. В коридоре однокомнатной служебной квартиры стояла не замученная и вечно уставшая оперативница, а… женщина-вамп.

Светлые волосы были уложены в замысловатую прическу, на веки нанесены аккуратные тени, а губы, что совсем уж не характерно для Киряк, вызывающе накрашены сочной помадой темно-вишнёвого цвета. Обтягивающее укороченное тёмно-синее платье с глубоким вырезом до поясницы имело явный сексуальный подтекст, прекрасно подчеркивая её спортивную фигуру. На ногах красовались изящные чёрные туфли на высоких каблуках.

Завершала образ маленькая золотая подвеска с крохотным бриллиантом, посверкивающая на шее у женщины. Это украшение было у неё единственным, но зато самым дорогим. То была память о матери, покинувшей этот мир пятнадцать лет назад.

Подвеска все эти годы хранилась в маленькой шкатулочке, глубоко спрятанной в платяном шкафу. Но именно сегодня, понимая, что она стоит на пороге радикальных перемен, Олеся Сергеевна внезапно вспомнила о ней. Решение пришло молниеносно – сегодня впервые со дня смерти матери она наденет её на себя.

Когда прекрасная незнакомка вошла в зал кафе «У Петровича», правда с небольшим опозданием, что также было несвойственно для пунктуальной Киряк, сослуживцы замерли в немом изумлении. Такой своего капитана они не видели ещё никогда. Едва прошёл первый шок, мужчины оживились, став активно за ней ухаживать.

Олеся Сергеевна была по-своему счастлива. Наконец-то ей удалось растопить лёд в сердцах мужской части своего отдела, произведя на них должный эффект. Что и говорить, даже её главный гонитель – подполковник Шереметьев – и тот не смог удержаться.

– Вот такая Олеся Сергеевна нам нравится! Правда, товарищи милиционеры? А то, дайте ей какое-нибудь дело раскрыть!.. Вот оно, капитан Киряк, ваше лучшее дело – быть красивой женщиной, – обратился к подчиненной уже немного подвыпивший подполковник, после чего поднялся из-за стола, чтобы произнести очередную речь.