Отсутствующая структура. Введение в семиологию

мости от культур и эпох, как непрерывный и постепенный или как раздробленный и дискретный, связанный с пространством или же в каждое мгновение образуемый напором времени, подобный таблице переменных или определяемый посредством изолированных гомоген­ных систем, составленный из сходств, нарастающих постепенно или же распространяющихся по способу зеркального отражения, органи­зованный вокруг возрастающих различий и т. д. Вот почему эта про­межуточная" область в той мере, в какой она раскрывает способы бытия порядка, может рассматриваться как наиболее основополагаю­щая, т. e. как предшествующая словам, восприятиям и жестам, пред­назначенным в этом случае для ее выражения с большей или меньшей точностью или успехом (поэтому эта практика порядка в своей пер­вичной и нерасчленяемой сути всегда играет критическую роль), как более прочная, более архаичная, менее сомнительная и всегда более "истинная", чем теории, пытающиеся дать им ясную форму, всесто­роннее применение или философскую мотивировку. Итак, в каждой культуре между использованием того, что можно было бы назвать упорядочивающими кодами, и размышлениями о порядке располага­ется чистая практика порядка и его способов бытия" 179.

Подставьте вместо "порядок в самой его сути" "бытие как источ­ник всякого порядка" — и вы в который раз получите позицию Хай­деггера. Вот потому-то Фуко и не обосновывает структурные решет­ки, которыми пользуется: в процессе предпринятого им истолкования эпохальных событий бытия они предстают ему как способы, в кото­рых в разное время самовыражается бытие, и которые опознаются благодаря связывающему и разделяющему их родству, при этом ни одна из укорененных в бытии решеток не в состоянии определить его раз и навсегда, а равно сама не может быть обоснована действием какого-либо известного и предсказуемого механизма.

VIII. O последнем прибежище Отсутствия...

VIII.1.

И при всем при этом структурами пользуются так, словно с их помощью можно объяснить все, и очевидный пример тому — Фуко 180. Так что же происходит с этим мышлением, так откровенно заявившем о своем выборе и все еще, однако, обеспокоенным посто-

179 Там же С. 33-34.

180 Ср. в связи с этим Un positiviste désespéré ("Отчаявшийся позитивист") Silvie Le Bon, in "Les Temps Modernes", gennaio 1967) Более обстоятельный анализ ibidem, Michel Amiot (Le relativisme culturalute de M F) ("Культурологический релятивизм Мишеля Фуко")

354

янным расхождением собственных деклараций с собственными дей­ствиями?

И снова наиболее убедительный ответ мы находим у Деррида в заключительной части "Письма и различия", которая называется "Структура, знак и игра в дискурсе гуманитарных наук"181. Уроки Ницше и Хайдеггера, преподанные ликвидаторам структурализма, заключались в том, что никакое "присутствие" (ousia) не исчерпывает всего богатства проявлений бездонной безначальности. Но даже тот, кто вплотную подошел к пониманию этого, не в состоянии отказаться от структурных решеток, все еще полагая — полагая позитивистски, механистически, безнадежно эмпирически, — что они ему сгодятся как опора для рассуждения о вещах. Самым показательным примером такого противоречия для Деррида становится Леви-Строс. То, что Леви-Строс в итоге своего творческого пути придет к заключениям, о которых мы говорили, разбирая Лакана, уже было видно из проведен­ного нами анализа его текстов. Все анализы мифов, а равно всякое изучение систем родства, призваны вернуть продуктам культуры их природное достоинство, которое в свой черед помогает понять, отку­да берутся структуры. Но пытаясь решить проблемы в рамках оппо­зиции "природа — культура", сталкиваясь с феноменом, который, судя по всему, принадлежит сразу обоим порядкам, например, таким, как универсальный запрет инцеста, Леви-Строс обращает внимание на некий необъяснимый остаток, на непрозрачность системы; он не отваживается думать, что это нечто изначальное, предшествующее всякому различению и истолкованию, и это нечто надлежит отодви­нуть в область неосмысляемого, коль скоро немыслимое это то, к чему мы ближе всего онтологически и в чем нам надлежит обитать, стараясь не спугнуть то, что не дает себя поймать.

Однако Леви-Строс (и разве не о том же говорили и мы?) вечно колеблется между исследованием объективных структур и убеждени­ем в том, что эти структуры представляют собой не что иное, как удобный с методологической точки зрения инструментарий. Само собой, для Деррида такой наивный операционизм равнозначен при­говору, изначально осуждающему предприятие на поражение. Да и сами мы, видя, каковы крайние выводы "философского структурализ­ма", разве не признали провал конститутивной чертой операционизма? Провал, который, как подчеркивает Деррида, как раз и состоит в том, чтобы "держать в качестве рабочего инструмента то, чья пригод­ность на эту роль как раз и оспаривается", но на что — добавим мы — неизменно полагаются при обосновании самой пригодности. Леви-

181 Ит перевод в журнале "Portico", febbraio 1967

355