Оттаявшее время, или Искушение свободой

Так и не знаю, кем был разработан план всей дальнейшей операции. Может быть наш свежий, первый разговор послужил основой всего дальнейшего. Отец, зная меня, мой твёрдый характер, невозможность лукавить, может быть, сам подсказывал «им» сценарий постановки. И может быть, он по своей авантюрности понял, насколько счастливый случай открывается ему в перспективе выезда на Запад, минуя женитьбу на бедной Ирине Бриннер. Я стала ему для этой операции замечательным объектом эксперимента, с интересными перспективами челночных поездок. Думаю, что решение приобщить дочь-умницу к намеченному, да так, что она ничего не поймёт, а когда поймёт, будет поздно, зародилось в его голове именно в тот момент. Ирину с её театральной любовью можно послать подальше, она больше не нужна, а иначе хлопот не оберешься! Пишу так, потому что все последующие события начали вырисовываться именно в этом ключе. За столиком московского кафе, пока я проливала крокодиловы слёзы, радуясь отцовскому сопереживанию и доброте, а Никита «там» ни о чём не подозревал — зарождалась операция НК=NK, своего рода «Восток — Запад».

* * *

По возвращении в Ленинград я решительно продолжила свой бракоразводный процесс. За моё отсутствие супруг не проявлялся, я изыскала его в Харькове, предложила не упрямиться и согласиться на обусловленные сроки. Он неожиданно прилетел, стал требовать объяснений и заявил, что разводиться со мной не хочет. И всё-таки наш развод состоялся. Как ни печально говорить об этом, но решающим стимулом в разводе был материальный фактор. Выкуп сына и личной свободы мне стоил машины и гаража.

В наших разговорах с Никитой мы были откровенны, но многое он о себе не рассказывал, чутьём своим я понимала, что так надо, и что это только на пользу мне. Со своей стороны, я не могла рассказать Никите о своих подозрениях по поводу отца. Мне было стыдно и страшно говорить ему об этом. А вдруг он не поймёт, оттолкнёт, оскорбит или, самое ужасное, начнёт подозревать меня!

Пришло первое письмо от Никиты, конверт разорван, и половина второй страницы письма потеряна. Потом он мне позвонил, и начались наши еженедельные воскресные звонки. Мы писали друг другу каждый день, расстояние наших чувств не сглаживало, наоборот, укрепляло. Письма наши «ими» читались, но в обе стороны приходили регулярно, то, что цензура работала хорошо, я поняла гораздо позднее.

Целые фразы мне потом зачитывались, задавались вопросы… Страна вступила в затяжной период войны в Афганистане, маразм брежневского аппарата «крепчал» — арест и преследования академика Сахарова, высылки и посадки инакомыслящих продолжались.

Постепенно я вошла в домашний ритм жизни, радость встречи с Иваном, мамой. У меня было много книжных и театральных заказов, сроки поджимали и я с головой ушла в интересную работу. Никто меня никуда не «приглашал», хотя я каждый день ждала вызова на разговор в КГБ. Всё складывалось не в мою пользу, было состояние затишья перед грозой. После нашей встречи и разговора в Москве отец мне не звонил и продолжал жить в Парголово. Наступил 1980 год и где-то в начале марта, мне позвонил отец и попросил меня с ним увидеться. Холод стоял отчаянный, промозглый, ни зима, ни весна, снег почти сошёл, но слякоть и грязь под ногами вперемешку с песком и солью разъедала обувь. Папа любил говорить о делах вне стен, поэтому мне было назначено свидание на Каменном острове. По дорожкам, под начинающимся дождём мы дошли до старого Деревянного театра. Шли молча, угрюмость его меня угнетала, я заметила, что у отца вернулся его нервный тик. Это бывало с ним только в периоды сильного нервного напряжения. Мы укрылись под колоннадой полуразрушенного театра.

— Ксения, могла бы ты попросить Никиту прислать тебе приглашение в гости, месяцев на шесть… — наконец мрачно произнёс отец.

— Думаю, что нет. Так как по его приглашению меня ни в какие гости, а тем более к нему, не выпустит. Никита сам мне говорил об этом. А зачем это нужно? — удивилась я.

— Ты хочешь выйти замуж за своего ёбаря или нет?!! — заорал он на меня страшным, срывающимся от злобы голосом.

— Папа… как ты можешь… — только и пролепетала я в ответ и заплакала.

Видимо он понял, что переборщил.

— Ну, прости меня, успокойся. Я хочу говорить с тобой серьёзно и реально. Мне посоветовал один «юрист» сделать именно так. Пусть Никита пришлёт приглашение в гости на шесть месяцев для оформления вашего брака во Франции.

— Но это же бред, меня никто не пустит во Францию «выходить замуж». Так не бывает, об этом мне говорил сам Никита. Единственный способ это мне выйти замуж фиктивно и выехать. Он постарается подыскать подходящего человека, верного, может быть за деньги. Его друзья мне уже звонили… — ответила я сквозь слёзы. — И потом, без Ванюши я не поеду! Так и Никита решил, что только с Ваней будет наше воссоединение, если такое будет вообще…

Отец медлил с ответом, а потом произнёс: