Оттаявшее время, или Искушение свободой

Отец обладал огромной жизненной и физической силой, он хотел жить, о диагнозе ему не сообщили. О смерти он не думал и, несмотря на прогнозы врачей, протянул ещё много недель. Мне удалось поговорить с ним по телефону, но что мы могли сказать друг другу: «Ну как же ты так не уберёг себя», сказала я. А он мне ответил: «Пришли-ко, ты мне, доченька, тёплый шарф и шоколада». Вот и весь разговор. Он тяжело дышал и ему было трудно говорить. Слабый голос отца по телефону не звал меня приехать, я так и не приняла своё мучительное решение в последний раз поцеловать, обнять папу и поговорить. Мне было страшно. Прости меня, мой дорогой многострадальный отец! Особенно мне стало не по себе после того, как я получила телеграмму – кстати, совершенно непонятно от кого, в моё отсутствие раздался телефонный звонок, трубку сняла мама: «Передайте своей дочери, что отец её умирает. Мы его «друзья» и настойчиво советуем ей приехать простится с ним. Машина с шофёром будет ждать её в аэропорту…»

В те же дни и недели мы с Никитой были «старательно и дружески» обихожены одним из его советских коллег в ЮНЕСКО. Как настойчиво он советовал мне поехать в Ленинград, обвиняя Никиту в бессердечности! В один из дней Никита мне сказал: «Отец умирает, поезжай простись!»

Каждый день я видела отца во сне. Он появлялся то разгневанным, то кротким, то совсем по-детски болезненно-жалким. Я была вся в муках сомнений, месяц бессонных ночей, и слёзы, слёзы…

Но я испугалась и не поехала. Испугалась, что для «них» это был последний шанс меня припугнуть, зацепить, может, и задержать на неопределённое время. А в случае смерти отца мне уже никто бы не помог. Наша семья жила в ожидании моего решения, но было очевидно, что я потеряла последние силы, и отказалась от поездки. Мне оставалось только молиться об отце и о себе, и особенно тогда мне хотелось, чтобы душа его очистилась в покаянии перед кончиной. Но был ли кто-нибудь рядом, кто помог ему тогда, в тот тяжёлый момент, когда он думал о смерти? Не думаю.

Он умер один, рядом с ним были чужие люди, которые в ночь его смерти открыли нашу квартиру и выгребли из неё всё. Грузили в кузов машин (об этих событиях я знаю достоверно). Следы нашей семьи были стёрты окончательно, остались только могилы.

Папа скончался шестого февраля 1985 года в день моих именин. После операции он жил ещё полтора месяца, страдания от болей были ужасными… «Помяни Господи усопшего раба Твоего Игоря во царствии Своем и прости ему прегрешения вольные и невольные». Я молилась много и сильно, чтобы избавил Господь его от тяжких болей, освободил от тяжёлых мыслей и перед смертью послал раскаяние…

Я заболела через несколько недель и надолго: психиатр, лекарства, душевная мука, и всё что сопутствует сильным депрессиям.

Как мы помним, «перестройка» во главе с М.С. Горбачёвым пришла в тот же год. Только в 1989 году я решилась приехать в СССР. Мне удалось устроить большую посмертную выставку работ отца в Ленинграде.

Выставка имела большой успех, пресса, телевидение, потом Москва. К сожалению, большая часть его работ исчезла навсегда. В каких «запасниках» и кто хранит их?

Приоткрой свою тайну ушедшей навеки души…
Расскажи, как живётся в небесном пространстве любимым,
Нашепчи нам о них, что всё видят Они,
Слышат нас, и душа их согрета молитвою нашей.
А пока мы живём в суете каждодневной мороки,
Души наших любимых витают в прохладных садах,
Из источников чистых пьют хрустальную воду фонтанов
И читают молитвы о нас.

Дивеево

Послесловие

Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную! Слава Тебе, Боже наш, слава Тебе!

Трудно начать рассказ о нашей поездке, и назвать её паломничеством, видимо, тоже трудно. Препятствия на пути к её осуществлению были, но скорее организационные, рутинные, хотя в последние дни в Москве, уже перед началом 1998 года (а задумали мы ехать в Дивеево третьего января), в предпраздничной гостевой суете под подсказку на ухо дьявольски шепталось, что трудно, сложно, никто не ждёт, да и мерещилось, что не те попутчики, как добираться по морозу, ну и прочие бытовые, уже отвычные, глупости.

После 1989 года получалось, что один раз в два года мы с Никитой приезжали в Россию и сейчас опять оказались в Москве. В Дивеево мы задумали поехать давно – наш сын Иван уже побывал там, опередив нас на три года. Летом он попал на большой праздник к первому августа, когда празднуется день прп. Серафима Саровского. Уже по фотографиям Ивана, где дороги и тропинки вокруг монастыря выложены цветами (подобные узоры из живых цветов я видела только в Индии), природа и возведённые храмы в ней на фотографиях выглядели почти что как для заманки туристов… но рассказы нашего сына были лучше всех фотографий.