Оттенки русского. Очерки отечественного кино

Если чуть расширить кругозор, то в глаза бросятся и другие области коммерческого кино, в которых все неплохо. Например, наша сериальная анимация имеет серьезный зрительский успех по всему земному шару: «Маша и медведь», «Смешарики», «Фиксики» превратились в международные бренды. При СССР о таком и мечтать было невозможно, тогда знали только авторскую нашу анимацию — от Хитрука до Норштейна. Но и сегодня с авторской все прекрасно: у Александра Петрова — «Оскар», у Константина Бронзита — несколько номинаций, Игорь Ковалев — победитель престижнейших фестивалей анимации. Это только верхушка айсберга. Не хуже дела и с документалистикой — достаточно вспомнить имена Виталия Манского и Виктора Косаковского.

Другими словами, есть поводы не только для оптимизма, но и для радости. Или?..

Авторское кино у нас есть, поспорить невозможно. Да вот только смотреть его негде и, такое впечатление, некому. Количество кинотеатров, способных и желающих показывать нестандартный некоммерческий продукт, уменьшается постоянно. «Артхаус» нынче — бранное слово. Кино поиска, эксперимента, новаторства не приветствуется ни аудиторией, ни властью: непонятно, что с ним делать, как пользоваться и кому продавать. Лучшие режиссеры становятся изгоями в собственной стране, унизительно выпрашивая у Минкульта или продюсеров дотации на очередной проект мечты. Сценарии пылятся в шкафах, пока государственные миллионы уходят на выполнение плана по валовому продукту патриотических блокбастеров.

Цензуры формально не существует, но начальство регулярно задает тематические приоритеты, что приводит к неизбежному результату: конъюнктурщики, всегда готовые представить проект о героизме воинов Великой Отечественной или присоединении Крыма, получают деньги, а остальным ничего не достается. Действует закон о запрете нецензурной лексики — совершенно бесполезный при наличии возрастных рейтингов, носящий чисто репрессивную функцию и ударяющий, как всегда, по самым талантливым. Неизбежное следствие — самоцензура. И конечно, не только на уровне языка. В начале 2000-х молодое кино в путинской России силилось как-то отразить реальность, но не справлялось с непосильной задачей. Сегодня же у нее не осталось на это ни одного шанса: ограничения не позволяют.

В итоге многие уходят из авторского кино в коммерческое, отказываясь от былой бескомпромиссности: одни (Хлебников, Попогребский) снимают сериалы по заказу телеканалов, другие (Мизгирев, Хомерики) берутся за блокбастеры. Кто-то эмигрировал, как Лозница и Вырыпаев. Два режиссера стали жертвами судебного преследования — сначала обвиненный в терроризме украинец Олег Сенцов, потом подозреваемый в растратах россиянин Кирилл Серебренников. Как бы власти ни утверждали, что претензии у них — не к творчеству этих авторов, а к их якобы преступной деятельности, абсолютно все коллеги выучивают новые мантры: «не лезь в политику», «моя хата с краю», «осторожность не помешает». Политического кино в стране, впрочем, практически не существует. А когда оно появляется, то вынуждено прибегать к эзоповому языку или существовать подпольно, без права на прокат.

Большое кино не в лучшем положении. Оно — заложник упорной борьбы с Голливудом, в которую вступили практически единым фронтом чиновники и продюсеры. Никто не согласен признать очевидное: нынешняя РФ — отнюдь не канувший в прошлое СССР, а новая, все еще молодая страна. Железного занавеса больше нет, зато в стране у каждого есть интернет. В таких условиях ограничить кругозор публики отечественным продуктом попросту невозможно, если только не придумать абсурдный закон, обязывающий зрителей смотреть в неделю по одному российскому фильму. Квоты, грабительски дорогие прокатные удостоверения, контроль за датами премьер — чего только ни придумывают, чтобы народ смотрел российское, предпочитая «Притяжение» «Звездным войнам», а «Викинга» — «Властелину колец». Это и выливается в дружное презрение зрителя к отечественному кинопродукту — безусловно, достойному внимания, но неспособному на равных конкурировать с двухсотмиллионными американскими блокбастерами. Аудиторию насильно загоняют в провинциальное гетто, та отвечает насмешками. Никто не хочет смотреть кино только потому, что оно российское. Все хотят смотреть фильмы потому, что те хорошие.