Оттенки зла

– Беленой, – сказала я. – Содержащиеся в белене тропановые алкалоиды внушили Винниату мысль, что он может летать.

– Я вижу, вы разбираетесь в ядах, миссис Кристи.

Я объяснила, что научилась этому в аптеке Торки во время войны. Рассказала также о химике, который всегда носил комок кураре в кармане, а также о том, как знание ядов помогало мне иногда в работе над книгой. Конечно, я раскрыла ему не все причины моего увлечения ядами.

– Похоже, в этой области вы более сведущий специалист, чем я.

– Не уверена, – ответила я.

– Это очень интересно. А что еще вам известно о белене?

Я рассказала ему все, что знала. Во-первых, о случае, изложенном Чарльзом Миллспо[18] в его книге. После того как девять человек закусили корнями белены, их скрутили конвульсии, некоторые не могли произнести ни звука, другие только выли; в течение трех дней они видели все окружающее словно через ярко-красную призму. Во-вторых, о случае, который описывал некий доктор Стедмен. У семи человек, сваривших суп из листьев этого растения, началось обильное слюноотделение, сопровождавшееся бредом и галлюцинациями; им казалось, что мир вокруг них рушится. Но особенно большое впечатление произвел на меня эксперимент, произведенный над самим собой Густавом Шенком[19], который поджаривал семена ядовитого растения и вдыхал испарения. Он не смог описать всех своих ощущений (потеря памяти – один из симптомов отравления беленой), но помнил, что чувствовал сильную боль и думал, что умирает. Ему казалось, будто его руки и ноги отделяются от тела и что он вот-вот растворится в воздухе; у него возникло также ощущение, что он может летать. Возможно, такое же ощущение появилось у Винниата на мосту через овраг.

– Белена фигурировала и в деле Криппена, – вспомнила я нашумевший судебный процесс тысяча девятьсот десятого года. – Полагают, что доктор отравил свою жену Кору именно гиосцином.

– Все это просто захватывающе, – отозвался Тренкель. – Надо будет сказать инспектору, что вы помогли разобраться с этим отравлением.

– Я бы предпочла, чтобы вы приписали соображения насчет белены себе, – ответила я, улыбаясь. – Я считаю, что женщине нельзя публично демонстрировать свои знания, это вульгарно. Вы согласны?

Доктор кивнул, не уловив легкой иронии в моем голосе, порожденной мыслью о том, что мне известна преступная сторона его деятельности. Это знание представляло собой мощное оружие, и я была намерена использовать его в своих целях.

Глава 22

Все указывало на Гренвилла: белена в ядовитом саду, обилие цветов райской птицы вокруг Маль-Пэ, близость места преступления к его дому. Гренвилл мог подмешать добытый из белены гиосцин в питье Винниата и отвести писателя к мосту, где тот возомнил себя крылатым. Со стороны все выглядело так, будто Винниат сам бросился с моста. Затем Гренвилл мог спуститься в овраг, убедиться, что писатель мертв, и добавить мерзкое украшение в виде цветка. Но какой у него мотив? Зачем ему надо было избавиться от Винниата?

Я вышла в сад и направилась к злополучному мосту. С него по-прежнему были видны красные пятна внизу. Кровь, разбрызганная по черным камням, говорила о совершенном здесь преступлении.

Закрыв глаза, я представила, как Винниат, протягивая руки к небу, все ближе подходит к краю моста. На лице его радость: сбылась мечта детства, которая бывает у многих детей, – он может летать. Он чувствует себя невесомым, он поплывет в воздухе, как плавал в воде. Шагнув с моста, он ожидал, что взлетит к солнцу, достигнет горы Тейде, но – тело стало тяжелым, сила притяжения увлекла вниз, а затем его пронзила неописуемая боль, не сопоставимая ни с чем, пережитым когда-либо прежде. Какая-то часть его тела перекрутилась – наверно, нога. Он услышал хруст костей и позвонков, ощутил, как череп разбивается о камни, а затем уже не чувствовал ничего.

Я открыла глаза. Мысли о смерти Винниата мешались с образами и обрывками воспоминаний о другом похожем случае – прыжке Джины Тревельян с палубы корабля. Нырнуть в холодную воду, конечно, не так болезненно, как приземлиться на острые камни, но смерть Винниата была мгновенной, в то время как Джина мучилась какое-то время между жизнью и смертью. Вспомнила я и рассказ Дэвисона о гибели Уны Кроу, чье тело нашли у подножия утеса в Дорсете; ноги ее были связаны зеленой клейкой лентой.

Возможно, никто не сталкивал Винниата с моста, но если Гренвилл напоил его настойкой с беленой, внушившей писателю мысль, что он может летать, все равно это расценивалось как убийство. Но как в этом случае доказать причастность Гренвилла? И оставался вопрос о его мотивах. Было ли это связано с убийством Дугласа Грина? И если да, то как? Говорить об этом с Нуньесом, не имея на руках фактов, бессмысленно. А факты, скорее всего, можно было найти в Маль-Пэ.

На обратном пути в отель я обдумывала план проникновения в дом Гренвилла. Чтобы обыскать его, требовалось время, и приглашение на обед не давало такой возможности. Нужно было придумать предлог, чтобы остаться у них на ночь. Я перебирала в уме разные варианты, но все они не годились.