Оттепель

Ошибку я понял только когда, обрубив коротким клинком ножа лозы зелени сумел задраить дверь и оказался в запертом помещении. Угрожающе выбивая жвалами барабанную дробь на меня смотрела огромная многоножка, вставшая на дыбы. Такой я еще не видел. Она была длинной метра три, и толщиной с мою ногу. А они между прочим неплохо восстановились.

- Тихо… - проговорил я, выставив вперед левую руку, чтобы при случае заблокировать первый удар, пусть и ценой конечности, - спокойно… ты мне не нужна…

А вот УДИ считал совсем по-другому. Личинки позади твари отметились как необходимые мне возможные симбионты. А мамаша-охранница, как сорок килограмм биомассы требуемой для проведения их развития и мутации. Прекрасно, просто блин прекрасно. Как я с такой тварью одним ножом справлюсь? Ответ был весьма очевиден, но от этого не менее неприятен – никак.

Я должен, просто обязан справится, а для этого нужно починить огнемет и пустить его в дело. Но судя по тому как изгибается многоножка, готовясь к удару, времени у меня на это совершенно нет. Верхняя ее часть включая ложногрудь висела в воздухе, перпендикулярно полу, и балансировала, стараясь выровняться, почти доставая мне до лица по высоте.

Когда до меня дошло что это жж-неспроста было уже поздно. Тварь бросилась вперед, и я едва успел уклониться из вырвавшегося из пасти насекомого клинка длинной под полметра. Уверен, опоздай я хоть на секунду – тут бы мне и конец пришел, никакая регенерация не спасла. К счастью она все же промахнулась, уйдя на несколько сантиметров правее, и я без сожаления вонзил свой нож ей под брюхо, стараясь попасть между пластинами панциря.

Многоножка, не растерявшись, свернулась кольцом вокруг моей правой руки, и сжала так, что затрещали кости, а кровь брызнула наружу фонтанчиками. Я чуть не потерял сознание от боли, и только понимание, что если я так сделаю – то на этом мой путь оборвется, позволило мне побороть обморочное состояние. А потом боль исчезла, как и все ощущения от правой руки. Наверное, тварь повредила нервные окончания.

Перехватив нож левой, я прижал многоножку плечом к стене, навалившись всем весом, и начал раз за разом бить ее по туловищу чуть ниже головогруди. Рана расширялась куда медленнее чем из меня вытекала кровь, но регенерация делала свое дело. А может симбионт УДИ 3.0 постарался и сумел перенаправить ее потоки внутри тела.

Тварь стрекотала, пытаясь проткнуть своим жалом мою голову. Но мне удавалось контролировать ее положение так что уже через минуту многоножка по сути была разделена на две части. Нижнюю – которую мне удалось отрубить, и верхнюю – все еще сопротивляющуюся и так и норовящую мной отобедать. Как может существо жить при таких повреждениях я уже видел на ролике. Но и окончательный способ убийства у меня уже примерно сложился.

Когда сколопендра в очередной раз высунула жало, я упал на пол и изловчившись засунул лезвие между клинком и мышцами, перерезая выталкивающие его наружу сухожилия. Тварь дернулась, пытаясь высвободится, но ей уже были нанесены смертельные повреждения, оставалось только добить центральный нервный узел, скрывающийся за толщей брони.

Ножом я туда добраться не мог, не хватит длины. Зато прямо на полу сейчас валялся достаточно длинный и острый отросток который легко можно было применять как оружие, больше того – он им и являлся. Пусть и живым. Забросив нож, я схватил левой рукой бывшее жало и со всей силы вдавил многоножке в открытую рану. Насекомое извивалось, царапаясь и стараясь укусить. Его ложнолапки находящиеся прямо у рта оставили на моей руке длинную борозду дойдя почти до кости. Но отвлекаться на рану сейчас было категорически нельзя.

Вдавливая клинок в туловище, я старался не обращать внимания не на что кроме своей цели – уничтожить атаковавшего меня врага. Он был одновременно и моей надеждой, и препятствием. Или она? Оно? Какая к черту разница? Я давил изо всех своих не великих сил, стараясь уничтожить противника. И в конце концов у меня получилось. Это произошло в один миг. Вот он сопротивляется, брыкаясь всеми лапами, а в следующую секунду конечности безвольно повисли, ослабив хватку и давая мне возможность высвободится.

На всякий случай я еще раз провернул жало в ране твари и только убедившись, что она точно, гарантировано мертва, отвалился в сторону. Сил совершенно не осталось. Правая рука больше напоминала отбивную, которую искромсали теркой. Порезы были такой глубины что я с легкостью мог рассмотреть под вытекающей кровью все слои начина от кожи и заканчивая собственными мышцами, сухожилиями и костями. Зрелище было не для слабонервных, но у меня не вызвало никаких эмоций. Я еще недавно представлял из себя куда менее привлекательное зрелище.