Оттепель не наступит

Допрос Валера Сафи не удался. По адресу, который выдала база, он не проживал более пятнадцати лет. К Аноре на отчёт я не пошёл, за что сегодня обязательно придётся ответить. Ещё и Герда уезжала гостить к родителям. Портить вечер мне не хотелось, поэтому я наврал с три короба, что поехал искать настоящий адрес, а сам занялся более приятными вещами.

Телефон вдруг снова задрожал. Я шумно выдохнул, пытаясь не терять самообладание, и решил послать Чилитту куда подальше. По крайней мере, на сегодняшний день.

«Не злись. Просто я соскучилась».

Я поджал губы и почувствовал лёгкий укол стыда.

«Злюсь. Ты обещала не нарушать договор».

Ответ последовал незамедлительно.

«А ты обещал писать чаще, чем раз в неделю. И не объявляться как гром среди ясного неба».

Следом пришло очаровательное полуобнажённое селфи. Я прикусил губу от неожиданной фотки.

– Вредничаешь, – сказал себе под нос, критично осматривая снимок.

Грудь прикрыта миниатюрными ладошками, а губки слегка надуты. Делает вид, что обижена. Кудрявые русые волосы подозрительно аккуратно лежат, учитывая, что она только проснулась. Один глаз прикрыт пышной прядью, а второй смотрит с нескрываемым укором из-под пышного веера чёрных ресниц. Легкая припухлость ото сна Чилитту даже не портила.

«Не надо меня дразнить», – ответил я.

И сам себя поймал на мысли, что больше не злюсь на неё. Зато на себя – очень даже.

Филипп, тебе что, шестнадцать? Увидел фотку обнажённой девки и поплыл? Собрав волю в кулак, дополнил ответ:

«А если серьёзно, давай без этого. Не надо ломать правила, которые работают».

Чилитта была юной девятнадцатилетней девчушкой родом из Тиви. Приехала в Джаро, чтобы стать полицейской и случайно попала на практику ко мне. Нельзя сказать, что она мне сразу приглянулась. Но юность и очаровательная непосредственность определённо располагали к себе.

К сожалению для Чилитты (и к счастью для меня) с учёбой не задалось, и она с треском вылетела из колледжа. Теперь она работала в сосновых посадках к востоку от города, отчего её некогда мягкие ладошки очень быстро огрубели и покрылись мозолями.

Мне не было стыдно перед Гердой. Потому что её вины в происходящем было предостаточно. И будто почуяв неладное, в дверном проёме возникла жена. Очаровательная, как и всегда. Она поглаживала худыми кистями длинные тёмные волосы, отливавшие глубокой синевой. Раз в две недели, как по расписанию, Герда подкрашивала пряди в этот цвет, чтобы подчеркнуть глаза – по оттенку такие же, как суровая снежная туча.

Телефон снова прислал сообщение.

Жена бросила быстрый взгляд на гаджет и поджала тонкие бледные губы. Затем глянула на меня, гордо вздёрнула маленький курносый носик и направилась к стеллажам. Выудила оттуда резинку (всегда удивлялся, зачем нужны на кухне резинки) и быстрым движением скрутила на голове гульку. Острые черты лица обнажились, и я заметил, что её скулы стали выделяться ещё сильнее.

– Ты похудела.

– У меня нет аппетита в последнее время, – холодно сказала она и включила кофеварку. – Тебе сварить?

– Да, спасибо.

Напряжение было натянуто между нами, как струна. Герда с излишним стуком водрузила чашки в кофеварку. Затем чересчур громко помешала сахар. И, в конце концов, практически расплескав кофе по столу, с грохотом поставила кружку передо мной. Я тихо выдохнул, отложил надкусанный бутерброд и сказал:

– Если хочешь о чём-то поговорить, валяй.

Герда будто не услышала. Даже не взглянув на меня, подошла к окну. Начинало светать. Как и большую часть времени, соседние небоскрёбы были закрыты дымкой. Почти круглогодично мы жили в долбанных тучах. И это я не только о пейзаже за окном.

– Мне не о чем с тобой говорить, – сказала жена таким голосом, будто её муж был самым главным врагом.

Я снял очки и потёр глаза.

– Нам обязательно ссориться с самого утра?

– А разве мы ссоримся?

– Ладно, понятно.

Аппетит пропал. Я поднялся, поставил тарелку у раковины и направился к коридору, напоследок бросив:

– Только не говори мне после этого, что я не пытаюсь наладить отношения.

Послышался звон разбитого стекла.

– Для этого надо как минимум прекратить мне изменять! – в сердцах воскликнула Герда и быстро вышла из кухни, задев меня худеньким плечом.

У окна медленно разливалась чёрная лужица свежезаваренного кофе. Ещё одна чашка пала жертвой нервозности Герды. Я отправился за женой в спальню. Она сидела у окна на полу, поджав колени, и слегка раскачивалась. Я присел рядом. По её острым скулам текли слёзы.

– Милая, мы обсуждали это уже тысячу раз, – начал я.

– Не надо мне врать, – подняла ладошку Герда и отвернулась.

– С чего ты это опять взяла, что я вру?

– А кто тебе тогда пишет в такую рань? И расскажи, пожалуйста, где именно ты искал свидетеля вчера?