Оттепель. События. Март 1953–август 1968 года

Уже 31 января об этом письме ЦК КПСС проинформировал новый председатель КГБ СССР Ю. В. Андропов, приведя в своем донесении отрывки из него, «полученные, – как сказано, – оперативным путем» (Кремлевский самосуд. С. 72–75). А само письмо Твардовского, не предназначенное для публичного распространения и, уж тем более, для передачи за рубеж, было опубликовано мюнхенским журналом «Посев» (1968, № 10).

7–15 января. В Москве и Ленинграде гастроли Симфонического оркестра Би-би-си. Один из дирижеров – выдающийся французский композитор-авангардист Пьер Булез. На концертах, проходивших под его управлением, звучат фрагменты оперы Берга «Воццек», Шесть пьес и Вариации Веберна, Пять пьес Шёнберга, а также собственное сочинение Булеза «Взрыв» (Eclat), вызвавшее бурную реакцию публики – от возмущения до восхищения. Молодые советские композиторы встретились с Булезом в квартире Эдисона Денисова.

8–12 января. В Москве судебный процесс по делу Александра Гинзбурга, Юрия Галанскова, Алексея Добровольского и Веры Лашковой932. Всем четверым предъявлено обвинение по ст. 70 УК РСФСР (антисоветская пропаганда и агитация), а Галанскову дополнительно по ст. 88 ч. 1 УК РСФСР (незаконные валютные операции). Гинзбургу вменяется в вину составление и передача на Запад «Белой книги» по делу Синявского и Даниэля, Галанскову – составление самиздатского литературно-публицистического сборника «Феникс-66», Добровольскому и Лашковой – содействие Гинзбургу и Галанскову.

Павел Литвинов и Лариса Богораз еще во время процесса откликнулись на него открытым письмом «К мировой общественности», где, в частности, сказано:

Граждане нашей страны! Этот процесс – пятно на чести нашего государства и на совести каждого из нас. <…> Сегодня в опасности не только судьба подсудимых – процесс над ними ничуть не лучше знаменитых процессов тридцатых годов <…>»933

Процесс этот по форме действительно беззаконнее всех предыдущих, – 13 января записала в дневник Лидия Чуковская. – Судьи не давали говорить свидетелям защиты и адвокатам. Публика (подобранная по билетам) улюлюкала на подсудимых и свидетелей защиты. Когда одна свидетельница что-то говорила в защиту Алика, он сам ей крикнул: «Что ты пытаешься, Андропов в зале!» Мать Гинзбурга сначала не пускали, а пустив, почти не слушали… (Л. Чуковская. Дневник – большое подспорье… С. 211).

И, наконец, запись в дневнике Корнея Чуковского от 11 января:

Мне кажется, это – преддекабристское движение, начало жертвенных подвигов русской интеллигенции, которые превратят русскую историю в расширяющийся кровавый поток. Это только начало, только ручеек. Любопытен генерал Григоренко – типичный представитель 60‐х годов прошлого века. И тогда были свои генералы. Интересно, ширится ли армия протестантов, или их всего 12 человек: Таня, Павлик, Григоренко, Кома Иванов – и обчелся.

Павлик вручил иностранным корреспондентам вполне открыто свое заявление, что нужно судить судей, инсценировавших суд над четырьмя, что Добровольский – предатель, что все приговоры были предрешены, что весь зал был заполнен агентами ГПУ, – и это заявление вместе с ним подписала жена Даниэля (К. Чуковский. Т. 13. С. 454).