Отцовский крест. Жизнь священника и его семьи в воспоминаниях дочерей. 1908–1931

Хор допел последние слова «Херувимской» песни. Из алтаря вышли на Великий вход. Впереди, сияя милым детским личиком, идет Гора Пятаков с архиерейским жезлом, за ним Боря и Федя с «рипидами». Иподиаконы ведут ставленника, лицо которого покрыто «воздухом», в знак того, что он умер для мира и земных радостей, а также в воспоминание того, что ангелы закрывают лица свои перед сиянием славы Божией. Все трое, и ставленник и иподиаконы, в серебристых стихарях. Они спускаются с амвона и останавливаются на нижней его ступени лицом к Царским дверям. Важно шествует диакон Медведев с дискосом, смиренно – иеромонах с Чашей. Епископ выходит им навстречу, принимает у них сосуды. Звучат уставные слова Великого входа. Короткая торжественная пауза…

– Повели! – высоким взволнованным тенором возглашает младший иподиакон Ваня.

Это обращение к народу, сохранившееся от древних промен, когда народ участвовал в избрании священника.

Повели, честной народ, дай согласие на посвящение этого юноши! Ставленник делает поясной поклон епископу, и все трое поднимаются по ступеням на амвон. Короткая остановка, и вот уже звучит уверенный, мощный баритон Агафодорова.

– Повелите!!!

Это обращение к духовенству Опять поклон, и серебряные стихари движутся дальше, к Царским дверям, где их ожидает диакон Федор Трофимович. Он берет ставленника и второй раз в жизни (первый был при посвящении в диакона) вводит его через Царские врата к архиерею, стоящему слева перед престолом.

– Повели, преосвященнейший владыко! – рокочет он самым густым своим басом.

Соня, стоявшая в третьем ряду от амвона, быстро проскальзывает вперед. Кто-то ворчит – загородила, но еще секунда, и она опускается на колени. Никому не мешает, и самой все видно, и, главное, душа этого просит.

Ставленник делает еще поклон, на этот раз земной. Потом иеромонах ведет его вокруг престола. Должен вести старший из служащих священников, но в этот раз он один, и старший, и младший, все тут.

Отец Сергий недаром любил повторять, что священник во время рукоположения венчается с Церковью. Когда его трижды обводят вокруг престола, как новобрачных вокруг аналоя, поются те же самые песнопения, что и при венчании, только в другом порядке.

При венчании начинают с «Исайе, ликуй!», выражая этим радостное чувство, которое должно быть у новобрачных, и лишь следующими песнопениями постепенно напоминают им о трудностях и обязанностях семейной жизни, приравнивающихся к мученичеству.

При рукоположении же мысль о мученичестве идет впереди всего.

«Святии мученицы, иже добре страдавше и венчавшеся, молитеся ко Господу…»

Потом призывают Того, Кто труды и скорби может превратить в радость, когда труды эти направлены к славе Божией.

«Слава Тебе, Христе Боже, апостолов похвал о и мучеников веселие, ихже проповедь Троица единосущная!»

И только под конец слышится «Исайе, ликуй!» – торжествующий возглас подвизавшихся и победивших.

У отца Константина символ венчания с Церковью особенно ярко выражен. Его водили вокруг того самого престола, у которого он должен был служить.

Снова наступает тишина, и мягкий, до боли родной голос епископа властно и проникновенно произносит: «Божественная благодать, всегда немощная врачующи и оскудевающия восполняющи, пророчествует Константина, благоговейнейшего диакона во пресвитера. Помолимся убо о нем, да приидет на него благодать Всесвятаго Духа».

– Помолимся! Кирие элейсон!

Хор отвечать епископу не торопится, выдерживает некоторую паузу, потом поет негромко, умилительно, трогательно: «Кирие элейсон, Кирие элейсон, Кирие элейсон!» («Господи, помилуй»).

В этой торжественной мелодии слышится что-то даже печальное, а владыка в это время, положив руку на голову коленопреклоненного ставленника, читает тайные молитвы.

Затем епископ, одну за другой, возлагает на ставленника священнические одежды – епитрахиль, пояс, поручи, ризу, наконец, крест, отцовский крест, возглашая каждый раз: «Аксиос!» («Достоин»).

«Аксиос! Аксиос! Аксиос!» – убежденно и настойчиво подтверждает алтарный хор, иеромонах и оба диакона – басистый Медведев и старособорный, а с ними и колокольчики детских голосов.

«Аксиос, аксиос, аксиос!» – подхватывает от лица народа правый хор.

Все делается по обычному порядку и в то же время не совсем обычно. Михаил Васильевич теперь не только регент, а и председатель церковного совета. Это они, церковный совет, возбудили ходатайство о посвящении Константина Сергеевича. Следовательно, народ сказал свое слово – «повелел» – и теперь не только по установленному порядку, а по своему действительному мнению повторяет так твердо: «Достоин, достоин, достоин!»

Все это занимает очень немного времени, и вот уже Костя – не Костя, не Константин Сергеевич и даже не отец диакон, а священник, отец Константин.