Отцовский штурвал

Вскоре за песчаным валом послышался мерный шум, казалось, он падает откуда-то с неба, но стоило Варе подняться на шаг, как от самого горизонта встала и, неспешно перекатываясь, пошла им навстречу лохматая гладь. Море! Она ждала этой минуты. Сбросив свои резиновые шлепки, она, не выдержав, подбежала к берегу и с ходу, как градусник под мышку, сунула ногу в набегающую волну. Вода была холоднее, чем в заливе, но это нисколько не огорчило ее, здесь уже все было другим – и воздух, и белый ракушечный песок, даже солнце не казалось жарким и палящим. Вдоль пустынного песчаного берега стеной стоял кустарник, а под ним рос хвощ, бессмертник песчаный, чабрец: вся та аптека, о которой через Интернет ей поведала Галя.

Присев на корточки, Володя тронул воду рукой и, поднявшись, сказал, чтобы она не слишком доверяла здешнему солнцу.

– Сгоришь махом, – предупредил он и своей быстрой походкой заспешил обратно заниматься домашними делами.

Ступая босиком по мокрому, холодному и твердому песку, Варя ушла далеко влево, разложила на песке коврик и огляделась. За свою недолгую жизнь ей уже приходилось бывать в Сочи, съездить на Азовское, Балтийское море. Бывала она и на Байкале, Ладоге, Белом и Онежском озерах. В детстве ездила к родственникам на Каспий. Здесь, на Кинбурне, море показалось ей добрым, несуетливым, домашним и одиноким. Берег был пуст, лишь над самым горизонтом, выстроившись в тонкую пунктирную нить, точно натягивая через море невидимый канат, двигались в сторону еле видимого острова Тендер бакланы. На весь пляж, насколько хватало глаз, она была одна. Такого ей еще не встречалось: в Ялте, Сочи, Варне, Дубултах – везде ей приходилось перешагивать через лежащих на песке людей. А здесь подарок судьбы, на всю косу она была одна. Варя разделась донага и пошла по усыпанному ракушками песку. Прежний опыт подсказывал: надо с ходу влететь в воду – и тогда все станет на свое место. Варя так и сделала. Волны подхватили ее, как пушинку, она нащупала ногами дно, провела языком по мокрым губам, сказала «здравствуй» морю, соленой воде и, не оглядываясь, поплыла от берега. Метров через сто она вдруг обнаружила, что берег здесь пологий, вода была ей по грудь. Она любила плавать и, где предоставлялась такая возможность, обязательно залазила в воду и купалась. Поплавав немного, она повернула к берегу и увидела, что к ее одежде по берегу идет мужчина. Приглядевшись, она узнала своего попутчика. Рядом с ним вышагивала огромная рыжая собака, тот самый мастиф, о котором говорил ей при знакомстве Тарас. Шерсть на собаке блестела на солнце, должно быть, пес уже успел искупаться. Тарас шел по песку, как на шарнирах, чуть-чуть приседая и выбрасывая вперед ноги. Был он в коротких шортах, загорелый и мускулистый, Варя подумала, что такие мужчины нравятся женщинам. И тут до нее дошло, что она голая, и в ее планы не входило демонстрировать себя хоть и знакомому, но постороннему мужчине.

– Я вас попрошу, отойдите или отвернитесь, – сказала она. – Я не думала, что так рано сюда придет кто-то еще.

Тарас отвернулся, она вышла и, добежав до одежды, опоясалась полотенцем.

– И мы любим купаться по утрам, – повернувшись лицом к собаке и поглаживая ее холеный бок, сказал Тарас. – Тело прекрасно, когда раздето и вода ласкает каждую частицу. Ведь это так, Габен?

Высунув язык, Габен преданно смотрел на хозяина. Время от времени он косил в ее сторону взглядом, с толстых обвислых губ мастифа на песок падала слюна. И вдруг Варе почудилось, что кроме нее и Тараса на берегу есть еще кто-то. Она глянула вдоль берега вдалеке на песчаной косе были видны крохотные фигурки отдыхающих. Но она была уверена, что причины ее беспокойства вполне оправданы. Каким-то шестым чувством она уловила, кто-то смотрит за ними. Неожиданно насторожился и Габен, шерсть на его загривке стала дыбом, он посмотрел в сторону кустарника, над которым высоко в небе парил копчик, затем вновь уставился на Варю, ей даже показалось, что пес готов броситься в кустарник.

– Попридержите собаку, – попросила она. – Он чего-то беспокоится.

– Не бойтесь, он у меня все делает по команде. Но только тогда, когда я даю ее на украинской мове, – пошутил Тарас. – Возможно, он почувствовал лисицу. Они здесь охотятся за птицами. Хочу вернуться к нашей вчерашней теме. Вы, конечно, знаете, что Овидий писал на древнеукраинском. Когда его сослали на Понт Эвксинский, он бывал в Ольвии. Здесь он использовал фольклор и мифологию, превращая людей, диких зверей, домашних животных в растения, камни и даже в созвездия. Но больше всего он писал о женщинах. Вот послушайте: «Смелее, красотка! Чиста лишь та, я ку не шукають!»

«Кто попроворнее умом, та ищет добычу сама», – тут же вспомнила следующую строку ссыльного римского поэта Варя. Когда они были на раскопах в Ольвии, то зачитывались Овидием, его «Наукой любви». – О чем не знают, того не желают, – расчесывая волосы, сказала Варя, приводя себя порядок после купания.

– Я бывал на раскопках в Ольвии, – неожиданно признался Тарас.

– Неужели? И я там работала студенткой.