Отцы

Довольно долго твои занятия конным спортом носили чисто теоретический характер. Ты заставляла скупать тебе всех на свете игрушечных лошадок, как годом раньше заставляла скупать драконов и змей. Всякую свободную минуту ты гарцевала по дому на лошадке с колесиками либо же опаснейшим образом качалась на лошадке-качалке.

Но вот свершилось. Гуляя по дачному нашему поселку, ты однажды вдруг услышала конское ржание и увидала на земле лошадиные следы:

– Следы, – прошептала ты няне. – Мы сейчас пойдем по следам и найдем конюшню.

И тебе действительно удалось пройти по следам до небольшой частной конюшни, которая, как оказалось, в нашем дачном поселке была. Там, в этой конюшне, молодые люди, ухаживавшие за лошадьми, с удовольствием посадили тебя верхом на пони, а потом верхом на большую лошадь и покатали, ведя лошадь в поводу. Но ты не удовлетворилась.

– Понимаешь, папочка, – говорила ты мне самым умильным из своих голосков, – я хочу научиться ездить сама. Чтобы никто не держал лошадь за повод, а я бы управляла лошадью, и лошадь бы меня слушалась. Я даже уже познакомилась с Ирой (так зовут девушку-тренера), и Ира дала мне телефон.

Мы позвонили Ире и договорились о серьезном занятии конным спортом на серьезном пони. Я стоял у левады и смотрел, как внутри за ограждением девушка Ира терпеливо объясняет тебе, как правильно разбирать повод и как посылать лошадь шенкелями вперед. Ты, которую в обычной жизни невозможно было представить слушающей что-нибудь внимательно, на этот раз оказалась серьезной и тщательно выполняла все указания тренера. И у тебя даже получалось. Минут через двадцать ты научилась самостоятельно пускать пони шагом и останавливать. Еще минут через десять ты научилась заставлять пони поворачивать более или менее туда, куда надо. Через полчаса занятий тренер Ира подошла ко мне, нервно опиравшемуся на загородку, и спросила:

– Варя будет заниматься полчаса для первого раза или час?

– Час! – выкрикнула ты, торжественно подруливая на своем пони к тренеру Ире.

И во второй половине занятий Ира стала учить тебя ездить рысью. Ира бежала рядом с понькой, держала тебя за колено, а ты тряслась в седле, не умея еще компенсировать спиной тряску. Но таких счастливых глаз я не видел у тебя, даже когда тебе перепадал вдруг целый пакет шоколадных конфет «Ласточка». Даже когда тебе удавалось перевернуть пень в саду и найти под ним целую колонию земляных червяков, не бывало у тебя столь счастливого лица.

– У тебя будут ножки болеть немного на следующее утро, – предупредила тренер.

– Ничего, – парировала ты. – Зато рысью так здорово.

31

Очень невежливо, конечно, со стороны животных то, что всего полгода они являются очаровательными детенышами, а потом превращаются в отвратительно лживых и алчных созданий вроде нашего кота, проводившего жизнь возле миски в тупом ожидании, что рано или поздно туда таки положат целого быка, или нашей собаки, полагавшей, будто жизнь дана ей для того, чтобы носиться вдоль забора на даче и облаивать истерически громко всякий проезжающий мимо автомобиль. Только к старости звери опять обретают достоинство. Ты же помнишь, кот, когда состарился, заболел и был близок к смерти, однажды незаметно ушел, чтобы смерти его никто не видел.

Дети в этом смысле честнее животных. Дети растут медленно и, пока растут, не перестают умиляться котятам, щенкам, жеребятам, хомячкам, змеенышам – и все время их требуют купить. Или, если в доме есть взрослые животные, то дети требуют, чтобы взрослые животные детенышей родили.

Ты, как только научилась внятно рисовать, то есть лет с трех, так и рисовала до самой школы стерилизованную нашу собаку, причем собака на твоих рисунках обычно сидела на лужайке, над собакой обычно плыли облака, а на облаках ты изображала щенков и заявляла:

– Это щенки, которые у нашей собаки родятся.

– Боюсь, мне придется огорчить тебя, Варенька, – отвечал я не без угрызений совести по поводу искалеченной мною собачьей судьбы. – Наша собака не может иметь щенков.

– Почему? – спрашивала ты.

– Ей сделали такую операцию, после которой щенки не могут родиться.

– Тогда, – говорила ты, разглядывая нарисованных тобою щенков в облаках, – это щенки, которые не могут родиться. Они сидят в небе и грустят, что не могут родиться.

Когда наступила весна и маленькая наша кошка стала проявлять интерес к прогулкам, ты буквально потирала руки от радости. Ты смотрела, как кошка выходит через форточку в сад, и говорила:

– Сейчас она пойдет и нагуляет котят.

А когда кошка возвращалась с прогулки, ты придирчиво осматривала ее и ощупывала ей живот на предмет наличия или отсутствия в животе нагулянных котят. Котят все не было. Кошка потолстела, конечно, слегка, но совсем не так, как толстеют беременные кошки, вынашивающие в животе целый кошачий прайд.