Отцы

– Представляешь, – сказала мне мама, – чтобы сегодня в пять часов вечера попасть на каток, надо было утром с десяти до одиннадцати прийти сюда и получить бесплатный билет.

Ты ничего не сказала. Ты просто отошла в сторону со своими новыми коньками в руках, села на скамеечку, положила эти, черт бы их побрал, новые коньки на колени и сидела молча. Ты даже не плакала. Глядела прямо перед собой и молчала.

Я пошел к администратору катка. Я пытался объяснить, что вот, дескать, такая история. Мы все выходные обещали девочке, мы только что купили ей новые коньки… Рядом со мной стояли, обращаясь к администратору, еще несколько отцов, приведших своих детей покататься, а дети их сидели поодаль на скамеечках и плакали. А администратор катка показывала нам бумагу, на которой черным по белому было написано, что если хочешь покататься вечером, то надо прийти утром, записаться и получить бесплатный билет. Такой вот кто-то у них умный придумал маркетинговый ход для привлечения покупателей в торговый центр.

– Хорошо, – сдался я. – Но можно хотя бы не приезжать утром за билетом, а записаться по телефону. Глупо же приезжать дважды, особенно если мы едем из загорода.

– Нет, – отвечала администратор. – Людям, которые живут здесь, в микрорайоне, прийти за билетом не трудно. А вы, если живете за городом, так за городом и катайтесь.

Я понуро сел рядом с тобой. Ты подлезла мне под руку, так, чтобы я тебя обнял, и сказала:

– Не грусти, папа. Я буду тренироваться дома с дедушкой. Я, конечно, не научусь кататься на коньках по ковру, но я хотя бы научусь на коньках стоять.

68

Лучше бы мы оставались на даче, честное слово, и играли в путешествия дракона Стича. Целые наши выходные на даче могли быть посвящены игре в то, например, как плюшевый дракон Стич с воображаемыми драконятами Марком и Тали поехали, например, в Трансильванию. Про Трансильванию известно было, что она Мекка для всякого дракона и что Стич в Трансильвании родился. Ты, как завороженная, смотрела мой кукольный спектакль и слушала мои импровизированные сказки про приключения в горах. Иногда ты брала на себя какую-нибудь эпизодическую роль или выступала в маленькой нашей постановке от имени самой себя. Например, ступив на землю Трансильвании, дракон звонил домой:

– Алло! Кто это?

– Алло! – отвечала ты. – Стич, это я, Варя. Вы хорошо долетели? Какая в Трансильвании погода? Как Тали перенесла перелет?

В наиболее драматические моменты ты не участвовала в игре, а наблюдала игру со стороны и только слегка ее корректировала. Например, такой эпизод. Драконенок Марк идет гулять в горы, спотыкается, падает и катится к обрыву. Заметив это, самоотверженный дракон Стич бросается спасать малыша. Стич ловит драконенка над самой пропастью, отбрасывает в безопасное место, но сам, не сумев сохранить равновесия, срывается вниз с обрыва.

– Падаю! – кричал Стич, вернее я кричал голосом Стича.

– У тебя же есть уши! – подсказывала ты. – Ты же умеешь махать ушами и лететь.

– Я не могу махать ушами, я в шапке!

– Сними шапку! Маши ушами! Лети!

– Я не могу снять шапку! Шапка на завязках! Узелок затянулся слишком туго! Падаю! Помогите!

Роль горы в нашем спектакле играл платяной шкаф. Силу гравитации контролировал я, поскольку держал падающего дракона в руке. Рука считалась невидимой. Дракон падал со шкафа на пол очень медленно. Воображаемая пропасть была очень глубокая, и должно было пройти минуты три, пока несчастный долетит до дна и разобьется о камни. И трех минут должно было хватить, чтобы мы выдумали для падающего дракона чудесное спасение.

– Тихо! – говорила ты, чтобы я перестал орать заполошным драконьим голосом. – Тихо, что это за звук?

Мы оба замолкали и прислушивались. Несчастный дракон зависал ненадолго посреди падения в бездну. С улицы в комнату, где мы играли, доносится шум поезда.

– Что это? – спрашивала ты. – Ты слышишь этот шум?

– Слышу! – отвечал я голосом дракона и возобновлял замедленное падение. – Какой-то непонятный шум.

– Это, – ты говорила тихо и таинственно, – шум крыльев огромного древнего дракона. Твой предок летит спасти тебя, Стич. Ты не разобьешься о скалы. Не бойся, глупенький.

Игра могла продолжаться до бесконечности. Целый эпизод можно было построить, например, на том, что чешуя воображаемого древнего предка не бутылочно-зеленая, я пепельно-серая.

– Дедушка, что с твоей чешуей? – вопрошал я голосом чудесно спасенного Стича.

– Глупенький ты, Стич, – говорила ты голосом дракона-предка. – Мы не виделись триста лет. Я поседел.

Игра прерывалась, только если мне нужно было работать или если тебе пора было спать. Или если приезжали гости.

Поэтому ты очень не любила гостей. Если во время игры у меня звонил телефон, ты отчаянно протестовала:

– Нет! Тьфу! Опять гости! Нет! Играть и никаких гостей!

Как правило, твои крики не помогали. Гости приезжали к нам все равно, а ты минут тридцать дулась, иногда даже всхлипывала, оплакивая внезапно прерванную игру, и пряталась от гостей в спальне.