Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

Девочки вышли за калитку, прошли вдоль по улице до угла. Ренана указала на один из трёхэтажных домов и, словно бы между прочим, проговорила: «А в этом доме живут Магидовичи…» — и искоса взглянула на подругу. Ширли посмотрела на Ренану, замялась, глубоко вздохнула, словно нырять собралась, потом набралась смелости:

«Кстати, Ренана, я вот о чём тебя хотела бы попросить… Э-э-э…» — «Да ты что, меня, что ли стесняешься, Ширли? — увидев смущение подруги, улыбнулась Ренана, стараясь её подбодрить. — Чем смогу — помогу!» — «Мне очень хочется пойти к бабушке и дедушке в гости… но…» — «Ясно! Одна ты стесняешься! Так?» — «Угу…» — «Ну, вот что… Пойдём сейчас. Готова?» — «М-м-м…»- «А чего медлить! Я всегда так: решила и сделала. Даже папа часто меня, что я слишком скорая на решения, — засмеялась Ренана, помолчала и добавила: — А ты ведь не знаешь, что моя бабушка Ривка дружит с твоей бабушкой Ханой… Сейчас, правда, они только перезваниваются — ведь наши живут в Неве-Меирии». — «А о каком Нахуми говорил Шмулик? Цвику я помню, а Нахуми…» — «Это старший сын Амихая», — коротко проговорила Ренана.

И вот они стоят перед дверью квартиры на первом этаже, и Ширли никак не может поднять дрожащую руку к кнопке звонка. Ренана решительно нажимает на кнопку. За дверью тишина, потом звук торопливо семенящих шагов, хрипловатый, похожий на мамин, слегка дрожащий голос: «Кто там?» Ширли неслышно шепчет сдавленным от волнения голосом: «Я, Ширли Блох…» Ренана с улыбкой громко откликнулась: «К вам пришла ваша внучка Ширли!» Дверь распахивается, на пороге — маленькая кругленькая бабушка Хана. Она застыла, отступила назад, всплеснула руками, и в глазах у неё заблестели слёзы. Она кричит в глубину квартиры: «Гедалья! Гедалья!

Иди сюда! К нам гостья пришла! Дорогая гостья!» — «Какая такая гостья?» — гудит голос дедушки из другого конца коридора. А вскоре и он сам появляется из комнаты, которая служит ему кабинетом.

Ширли смутно припомнила, что когда детьми они приходили в гости к бабушке и дедушке, он никогда не позволял им заходить в свой кабинет. Но с порога можно было видеть крохотную комнатушку, стены которой были заставлены стеллажами и полками, которые ломились от множества книг, тяжеленных фолиантов; им, судя по виду, не меньше ста лет, а может, гораздо больше. Дедушка Гедалья острым глазом оглядывает Ширли и, отвернувшись, ворчит: «На отца похожа… Зато близнецы — на Рути, вернее, на меня…» — «Ну, и что, Гедалья! Вот, девочка пришла к нам в гости. А ты подружка моей внучки, — обращается она к Ренане и широко улыбается: — и внучка рава Давида Ханани и моей подруги рабанит Ривки? Как бабушка? Я ей несколько дней не звонила! Обязательно передай ей привет от меня!» — «Да, обязательно передам бабуле Ривке привет — она будет рада! А зовут меня Ренана Дорон». — «Ну, что же мы тут стоим! Проходите, проходите, садитесь! Гедалья, прерви на время свои занятия: такие гостьи к нам пришли! Наша внучка Ширли и внучка моей подруги Ривки! Смотри, как девочка выросла! А волосы… если бы не чёрные, как у Моти, ну, совсем, как у меня были!.. Помнишь, Гедалья, какие у меня были локоны, когда мы познакомились? У тебя, лапочка, цвет волос папин, а мягкие, нежные локоны, как были у меня и у твоей мамы. А у близнецов — почему-то наоборот… Цвет дедушкин, а жёсткие и вьются, как пружинки…» — «Сейчас у них волосы совсем не так вьются, как ты думаешь…» — выдавила смущённо девочка; она вспомнила, что братья выделывали со своими волосами последние годы.

Бабушка Хана просияла, подсела к внучке и погладила её по голове, потом осторожно и робко поцеловала в щёчку. Ширли смутилась и вдруг повернулась к старушке и в ответ пылко обняла и поцеловала её. Хана заплакала: «Ой, моя девочка, маленькая, худенькая, ласковая! Сколько раз ты мне снилась, как ты приходишь к нам в гости!.. Как я хотела видеть тебя! А братишки, почему?..» — старушка неожиданно оборвала себя и испуганно прикрыла рот рукой. Ширли покраснела, расширила глаза и беспомощно посмотрела на Ренану. Ренана тут же ловко перевела разговор на другую тему: «Ширли хочет поступить учиться в ульпену в Меирии, где наши мамы учились…» Тут уж и дед Гедалья заинтересовался, он принялся расспрашивать девочку о том, почему она решила идти в ульпену, если её мама давно порвала с традицией, и у них дома нет ничего, на чём она выросла, и её муж…

Хана решительно его оборвала: «Гедалья, мы не будем сейчас обсуждать это!

Уважение к родителям — первое дело!..» — «Значит, ты решила вернуться к корням?» — серьёзно и ласково глядя на девочку, спросил дед. — «Да!» — твёрдо произнесла девочка, и дедушка в первый раз с момента её появления у них в доме улыбнулся. И спросил: «А мальчики? Галь похож на меня! Гай тоже, но Галь больше: глаза такие же острые и серьёзные, Гай, тот помягче будет… Галю бы подошло мне наследовать…