Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

Пятерых родила…» — и Рути, которая с молодости очень переживала из-за своей полноты, вздохнула. Помолчав, она снова заговорила: «Вот ей бы брюки очень подошли, а она… — и вдруг оживилась: — И знаешь, на них, на троих, и на малышке тоже, сарафаны-джинс с прекрасной вышивкой. Я только успела подумать, какие дорогие вещи они носят, и даже малышке покупают дорогое. А Нехама, словно мои мысли угадала, тут же поведала мне: и сшила, и вышила эти сарафаны старшая девочка. Её свекровь, — известная в Меирии мастерица… А я и не знала, что знаменитая геверет Шошана — мама Бенци! Мне-то в молодости дорого было у неё одеваться, я её и не видела ни разу… на их свадьбе — впервые. Вот она и научила внучку всему, что умеет сама. Девочка и шьёт, и вышивает для себя, мамы и сестры, вяжет отцу, братьям. А как она похожа на Бенци! Ты бы видел! Такие же огромные сверкающие глазищи, только без очков, и волосы почти такие же, только в пышную косу заплетённые, а не лохматой гривой. У меня, помнишь, была такая же коса, только светло-русая. Если бы не полненькая и не эта рыжая коса, то… настоящая юная ведьмочка. Правда, добрая ведьмочка. Слишком бойкая девчонка, не чета нашей нежной и тихой Ширли. Нехама говорит: эта девчонка прирождённый командир, братьями, особенно близнецами, которые на полтора года младше неё, командует так, что родителям то и дело приходится её одёргивать. Даже были случаи, что давала им тумаков, а те боялись её больше, чем отца. Я так поняла, что Нехама не очень довольна такой не девчоночьей активностью своей дочери.

Представляешь, Ширли даже не захотела с нею знакомиться!.. Наверно, застеснялась, или от усталости. А маленькая — ну, просто копия Нехамы, только что светленькая, как бабушка Ривка. Красивая девочка…» Моти ласково прикоснулся к руке жены: «Ну, пошли к машине…» Спустя несколько минут, когда машина, тихо шурша шинами по запылённому асфальту, неслась по проспекту, Моти услышал, как Галь пробормотал сонным голосом: «Папа, а ты знаешь, Ад-Малек играл самую гигантскую и самую красивую ракушку, бурей выброшенную на берег, вот что он играл. Поэтому всем и понравилось…» Гай откликнулся таким же сонным голосом: «Ракушка — это самое красивое в мире!»

* * *

Рассказ Рути о встрече с Нехамой и о младшей дочери Бенци вызвал новую волну воспоминаний. На память пришло, как 6 лет назад на полуденной, раскалённой от летнего зноя шумной улице Эрании он случайно встретился с Бенци.

Моти захлопнул дверь своей новенькой «Субару», привычно проверил, хорошо ли закрыты остальные двери, и направился вдоль по шумной улице. И вдруг увидел своего старого армейского приятеля Бенци, который нёсся навстречу, поглощённый своими мыслями. Его медно-рыжая грива, прикрытая кипой, полыхала огненной короной под яркими солнечными лучами. На его добродушном лице, всё так же напоминающем лик улыбающегося льва, лежала печать усталости и забот.

Моти воскликнул удивлённо и радостно: «Шалом, Бенци!» — ему и впрямь было приятно видеть старого друга, да ещё и после стольких лет, что они не общались.

Тот остановился, вгляделся через очки, — что это за знакомый голос его окликнул по имени? — и они заулыбались друг другу, бросились навстречу, принялись с силой хлопать друг друга по спине, радостно смеясь… Разговорились.

Оказалось, Бенци работает в какой-то крохотной фирме, создаёт какие-то маленькие программы, неинтересно, да и денег негусто… У них с Нехамой совсем недавно родился 5-й ребёнок, дочурка Шилат, и зарплаты явно не хватает, чтобы содержать семью с пятью детьми. Моти спросил заинтересованно: «Так кто у тебя? Я знаю только о первенце…» — «Ну, через 2 с половиной года после Ноама родилась Ренана, потом через год и несколько месяцев — мальчишки-близнецы, Шмуэль и Реувен, а теперь вот — ещё доченька!..» Моти широко улыбнувшись, удивлённо поднял брови: «Как, и у тебя тоже близнецы?» — «То есть как это — у меня тоже?» — «Ну, как же, и у нас с Рути близнецы, наши первенцы. Есть ещё дочка!..» — «А, ну да, ну да… Я и забыл… Наши Шмулик и Рувик, они у нас третьи…» Бенци заулыбался, и его лицо осветилось такой добродушной и открытой улыбкой, как в те давние дни их тесной дружбы, что у Моти потеплело на душе.