Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт

С разных сторон раздались крики: «О каком обмане он говорит?! Ведь даже их хвалёная техника не глушила и не искажала «Типуль Нимрац»!» Но эти единичные юношеские ломкие голоса потонули в фанфарическом пронзительном, на всю «Цедефошрию» взвизге Офелии, многократно усиленном цакцаконом: «Эта банда проникла на сцену незаконным путём! Председатель Жюри ясно выразился: банда обманщиков будет строго наказана! Бандитизм не пройдёт!!!..» Миней Мезимотес величественно, как ни в чём не бывало, продолжал свою речь, не обращая внимания на шум и возбуждение, охватившие «Цедефошрию»: «Уважаемая публика! Поверьте: хулиганствующие провокаторы под личиной подростков вас гипнотизировали шофарами! — выдержав паузу, он драматически воскликнул: — Это наркотические звучания обманули вас! Большинство из вас, как оказалось, не обладает моральной твёрдостью, которую даёт только точное попадание в струю подобающей цветовой гаммы. А вы, хаверим, к нашему ужасу, вместо этого попали в ловушку, вырытую для вас фиолетовыми фанатиками. Только этим мы и можем объяснить ваши несознательные выкрики. Но не извольте беспокоиться: фанатики-шофаристы и их сообщники, одурманившие вас, будут наказаны самым строжайшим образом. К эмоциональному выражению Офелией нашего коллективного возмущения прошу отнестись с пониманием!» Упомянутая в речи Мезимотеса Офелия деловито записывала его речь, дабы потом вставить в репортаж.

Мезимотес помолчал и, пожевав губами, сбил привычным движением воображаемую пылинку с рукава. В его глазах сверкнул лёд, в голосе, возвысившемся до решительных и гневных интонаций, снова появился металл: «Участникам подпольной группировки «Типуль Нимрац» предписывается немедленно явиться в Жюри и сдать нам свой прибор (которому в целях обмана Жюри и слушателей они присвоили название угав) для немедленного изъятия и всестороннего изучения! Добровольная явка смягчит вашу участь…» — последние слова Мезимотес произнёс тихим голосом, который ассоциировался с медленно струящимся расплавленным металлом и потому звучал особенно зловеще. При этом выражение его лица поразило даже хорошо знавших Минея эранийцев. Чтобы Мезимотес был хорошо виден, а главное — слышен в каждой точке «Цедефошрии», усиление ввели до предела (и не только усиление, но и повтор отдельных, наиболее существенных, фраз). Громовой голос основателя и отставного босса несуществующей ныне «Лулиании», повторяющий на все лады ключевые фразы его речи, перекатывался по всем секторам огромной площади.

* * *

Возле кокона Кошель Шибушич докладывал Пительману о задержании фиолетовых.

Правда, ни у кого из них не оказалось при себе музыкальных инструментов (разве что у самых юных — детские свистульки), никто не был похож на выступавших на сцене подростков. Самих злоумышленников «Хайханим» и «Типуль Нимрац» среди задержанных не оказалось. Увидев толпу испуганных детей в наручниках, Тимми, и без того почти на грани нервного срыва, рассвирепел: «Послушай, Кошель! Что это такое?! Ты позволил главарям банды антистримеров и шофаристам ускользнуть из наших рук? А кого ты мне тут привёл?! Я ведь приказал разыскать и задержать именно тех! Ихний э-э-э… мультишофар, звуковой наркотик… — где он тут у этой мелюзги?» Кошель угрюмо лепетал, что ни мультишофара, ни его владельцев им ещё не удалось обнаружить и арестовать: они вроде как испарились.

«А где «америкашка»? Неужели непонятно, что он нам тоже очень нужен?» — Тим свирепо глянул на Кошеля. Тот недоуменно хлопал глазами: «Это который? Там их много было с акцентом… Был там один, громила с кулаками, так до него моим дубонам было не добраться: кулаки пудовые, а у них головы не казёные… — забормотал Кошель. — И ва-ще… Разве была команда о конкретных антистримерах, кроме этих?..» — и он указал через плечо.