Отцы Ели Кислый Виноград. Второй Лабиринт

Не иначе, тебе об этом «У Петра и Павла» рассказали!» — «Да! — воинственно воскликнула девица, свирепо глянув на Максима. — Они уж всяко лучше тебя разбираются: профессионалы!» Максим на это не стал отвечать. Он тихо спросил у чернявого парня: «Послушай, а как ты-то здесь оказался? Разве тебе тоже нужен гиюр? Или просто ульпан — познакомиться с еврейством? Кстати, как тебя зовут?» — «Веня, тут, говорят — Биньямин, или Бени… Ну, как сказать… Не знаю — у меня папа… И дедушка, в смысле — мамин папа, то есть — половина, не та, что нужно…» — «А-а-а… Ну, давай… Если чувствуешь, что это тебе необходимо…» — «Посмотрю… Я ещё хочу разобраться, что это за ульпан-гиюр… куда я попал…» Во время эмоционального разговора на повышенных тонах, Ирми, не понимавший ни слова, вежливо помалкивал и с интересом поглядывал по сторонам, стараясь в своём интересе не переходить грани бесцеремонности. Зато у женской половины компании в гостиной таких проблем не было — они с него глаз не сводили. Дарья, к кому бы ни обращалась, многозначительно стреляла своими круглыми серыми глазищами в Ирми, и это, в конце концов, начало его смущать. И он опустил глаза.

«Ладно, познакомились… А сейчас нам надо уходить… — успокаивающе проговорил Максим, подав Ирми знак. — Шалом». — «Ба-бай!» — крикнула ему в спину Дарья, вдруг подмигнув Ирми, который, уходя, оглянулся и улыбнулся, как показалось, ей лично. За их спиной кто-то сказал: «Ладно, давайте послушаем Мадонну, а то давно не слушали! Ведь она теперь наше знамя!» — и тут же загремела одна из старых песен Мадонны. Ирми начал тихо, машинально подпевать и промурлыкал мелодию всю дорогу до пустыря, потом встряхнул головой, как отгоняя муху: «Надо же, давно не слушал, а теперь как привязалась…» — «А что, есть в ней что-то…» отозвался Максим.

* * *

…В тот вечер Максим и Ирми слишком долго провозились с уборкой и, выйдя в гостиную, чтобы пройти к выходу, увидели за столом знакомую компанию, собравшуюся на какую-то вечеринку. Стол к этому времени был завален не столько закусками, сколько грязными тарелками и объедками, и уставлен бутылками водки и вина — от Петра и Павла, причём около половины бутылок валялись пустыми. Как видно, компания отмечала какое-то торжество. Девчонки тянули какую-то песню полупьяными голосами, парни фальшиво подпевали. Вован невпопад завёл громко и фальшиво: «У самовара я и моя Даша, а за окном столбы, столбы, столбы!» Дарья, лениво перебиравшая струны гитары, неожиданно взяла странно визгливый аккорд и замахнулась гитарой на Вована. Все захохотали. Чернявый Бени сидел несколько на отшибе, явно скучая. Увидев Максима, он грустно ему улыбнулся. Максим ободряюще подмигнул парню. Ему бросилось в глаза, до чего этот парень не соответствовал подгулявшей компании. Особенно впечатляли глаза, отражённая в них, невоспроизводимая никакими словами, печать многовековой еврейской печали.

Увидев за спиной Максима высокого Ирми, глаза которого лучились доброжелательным любопытством, все замолкли, потом девушки хором ахнули. Дарья встрепенулась, потом, не выпуская гитару из рук, вскочила и по-хозяйски, плавным, величественным жестом пригласила обоих подошедших ребят к столу чересчур громким голосом: «Добро пожаловать, гости дорогие! Максим, лапуль, это че вы так долго не появлялись? Мы, чай, уж соскучились… Скажите, девушки!» Никто не заметил, как она оказалась рядом с Ирми. Максим, увидев их рядом, в оторопи подумал: «В нашей компании Ирми чуть ли не гигант, даже рядом с Бенци. А тут рядом с широкоформатной Дарьей… обычный, просто высокий мальчик…» И правда: рядом с Ирми Дарья почему-то выглядела слишком мощной.

Она обратилась к Ирми со словами приветствия на вполне сносном английском. Ирми только смущённо улыбался и молчал, потом пробормотал: «Thanks!». Вдруг Дарья лихо врезала по струнам гитары и запела какую-то не совсем приличную частушку.