Отцы-командиры. Часть 1

Это было 17 июня 1941 года. Когда мы вернулись к обеду в казарму, то дневальный роты позвал меня к тумбочке и вручил телеграмму, в которой стояли четыре слова: «Срочно выезжай, папа умер». Всего четыре слова, а как они меня потрясли своим содержанием! Я знал о том, что отец не болел, поэтому сразу вспомнил его последнее письмо, в котором он сообщал об устройстве на работу сплавщиком леса по нашей быстрой горной реке. Показал депешу командиру взвода, и он сразу направил меня в строевое отделение. Мне немедленно оформили десятидневный отпуск и выдали проездные документы. На следующий день я был дома, хотя отец был похоронен 16 июня, так как стояла южная, летняя жара. Мать, сестренки и братишка были в неутешном горе. Поплакав у могилы, я дал клятву матери помогать ей в меру сил. Это было 21 июня. Мать рассказала о том, что, когда бригада с лесосплавом поравнялась с селом, отец вечером приехал домой, где и провел ночь в кругу семьи. Мать дала ему флягу молока, и уходя, он напевал песенку о походной фляжечке. А в обед его не стало. Свидетелей гибели не оказалось. Труп нашли ниже по течению, прибитый к берегу, без особых травм. Шел отцу тогда сорок первый год. Он был ровесником века. Я никогда не помнил ни одного случая, чтобы он выругался нецензурно. Конечно, жизнь почти у всех в те годы складывалась не совсем гладко. Бывали иногда семейные ссоры, закачивавшиеся примирением. Отец даже стеснялся в моем присутствии курить, и я следовал его примеру, воздерживаясь от этой дурной привычки. На следующий день я пошел в райцентр, чтобы сдать в милицию паспорт отца и увидел большое оживление. Сдавал я паспорт начальнику районного отдела внутренних дел Обижаеву, поинтересовался  необычайным шумом, и он мне сказал, что утром на нашу страну напала Германия. Это сообщение явилось не меньшим ударом, чем гибель отца. Не предполагал я тогда, что именно с этим начальником мне доведется стать однополчанином на протяжении полугода в 339-й стрелковой Ростовской дивизии, в которой я прошел три ступени своего служебного роста: командиром взвода пешей разведки, командира стрелковой роты и адъютанта старшего штаба батальона. А он в ней пройдет весь боевой путь от оперативного уполномоченного артполка до заместителя начальника отдела контрразведки «Смерш» этой дивизии. Более того, моей будущей супругой окажется его падчерица Мария. Однажды она спросит нас обоих в 1952 году: «Почему у вас был одинаковый номер полевой почты в начале войны?» И мы будем приятно удивлены такому совпадению и совместной службе.

Вернувшись домой, я застал мать в еще большем горе и принялся ее успокаивать: что мне еще два года учиться, но ни она, ни я не верили теперь ни во что, кроме судьбы и божьего провидения. Пробыв дома еще сутки, я выехал раньше на пару дней, чтобы не слышать причитаний и не видеть слез близких. Обнялись на прощание, и я пошел до ближайшего полустанка, чтобы вернуться в училище, которое для меня стало родным. Друзья пожурили зато, что прибыл на двое суток раньше. Их гимнастерки были уже в ружейном масле, и они надраивали свои боевые винтовки СВТ-40 (Самозарядная винтовка Токарева) — так именовался новый образец этого личного оружия стрелка образца 1940 года.