Отцы-командиры. Часть 2

Только за полночь одним рейсом на двух лодках нам удалось переправить Зайцева с его разведвзводом на тот берег. Гребцы доложили, что разведчики высадились без боя и ушли оврагом вверх. Весь день до наступления темноты я наблюдал в селе множество разрывов снарядов и мелких бомб, которые сбрасывали наши истребители. В небе постоянно сходились в атаках наши и вражеские летчики, стрельбы было много, но задымил только один наш истребитель. Были разговоры, что партизаны якобы захватили у немцев паром и что на плацдарме есть уже передовые группы 3-й гвардейской танковой армии, а село Зарубинцы занято подразделениями 161-й дивизии нашей 40-й армии, которой командовал генерал Москаленко К. С.

К утру я вернулся в Городище и доложил обо всем майору Кузминову, который решил следовать к Днепру вместе со своим заместителем по политической части майором Гордатием. Там они и провели весь день, наблюдая за противником. Я смог после завтрака немного уснуть, потом отвечал на звонки из штаба дивизии, а с наступлением темноты пришел с майором Ершовым на берег к переправе, хотя это слишком громко сказано. Мы просто стащили на берег все имевшиеся лодки и из семи шесть спустили на воду, а одну сохранили в резерве полкового инженера. Привязывали лодки веревкой за кусты и усаживали до десятка бойцов, в зависимости от емкости лодок. Некоторых солдат приходилось «приглашать» на посадку приличными толчками в спину, так как они в Средней Азии не видели рек, кроме арыков, да еще и шириной до одного километра и глубиной до восьми метров, каким был в том месте Днепр.

Всей работой руководили командир батальона Ламко и его ротные командиры, а гребцами и загрузкой командовал Чирва. И тут появились три представителя штаба дивизии: дивизионный инженер майор Эшенбах, начальник связи майор Вайнтрауб Д. С. и заместитель начальника политотдела, тоже майор, фамилию которого мне не удалось установить. Последний начал давать всяческие указания по проведению политмассовой работы на плацдарме и задерживал отход лодок. Ламко посоветовал ему это сделать на том берегу, майор перешел на приказной тон, тогда Ламко приказал ему немедленно удалиться, что и сыграло роковую роль для комбата, получившего вместо полагавшегося ему звания Героя только орден Красного Знамени. Начальник связи дивизии наказывал привязывать кирпичи в качестве грузила к трофейной километровой бухте провода без единого сростка и в необычной красной полихлорвиниловой изоляции. Младший лейтенантОленич И. И., бывший начальником направления проводной связи от штаба дивизии в наш полк, повторял: «Есть-есть», а делал все по-своему, то есть просто разматывал катушку и опускал провод в воду. Он получил звание Героя не только за эту свою бесперебойно работавшую линию, но и за настоящую отвагу, проявленную при обороне КНП командира полка.

Дивизионный инженер не вмешивался в действия полкового инженера, так как ничего не выделил ему из своих средств. Он не чинил препятствий против представления Чирвы на Героя, но этот отважный человек, свершивший чудо переправы личного состава, артиллерии и всех грузов, не только не получил Героя, но и ордена Красной Звезды. Ибо его представление не было отправлено в штаб дивизии по вине начальника штаба полка Ершова, с которым они в сексуальном плане не поделили стряпуху Петровну. Чирва прямо на реке получил огромное осколочное ранение груди с удалением двух ребер. При, перевязке в полковом медпукте он шутливо спросил у нашего врача 48-го стрелкового полка: «Людочка, а как скоро я теперь смогу «перепихнин» принимать?» — и потерял сознание от огромной потери крови. Пролежал он в госпитале с октября 1943 до апреля 1944 года и догнал дивизию уже в Румынии. Командование полка никаких указаний не давало и очень хорошо поступало в том конкретном случае. Батальон был таким малочисленным, что за два рейса все были на том берегу вместе с командиром батальона Ламко и связью. Во время переправы в воздухе летали на запад и обратно самолеты с непривычным для нашего уха гулом моторов. Их силуэты мы не могли наблюдать с земли, так как над рекой стоял туман. Старший связной сержант Митрюшкин отлучился по нужде в кусты, где обнаружил парашют и прибежал ко мне в панике, что немцы выбросили десант в наш тыл. Я побежал туда вместе с ним, чтобы выяснить обстоятельства, и услышал русскую речь. Вышел человек в десантном костюме и, узнав своих, рассказал, что только что приземлился с одного из тех самолетов, что проходят над нами в воздухе, так как идет выброска воздушно-десантной бригады в немецкий тыл. Видимо, их группу выбросили раньше расчетного времени и он оказался на нашей территории. Я повел его к нашему начальству, и он повторил свой рассказ.