Отцы, матери, дети. Православное воспитание и современный мир

К своему пониманию бессознательного Фрейд шел, отталкиваясь от уже созревшей концепции трансфера[161], то есть исходя из ложной посылки. Поэтому как понятие трансфера у него основано на модели психики, исключающей реальное межличностное общение, точно так же его понимание "бессознательного" — это не динамическая реальность личностного контакта, творимая здесь и сейчас, но представление об объективированном старом багаже забытых чувств и желаний. "Бессознательное", хотя и представляется у него чем-то вроде кипящего котла, но мыслится заключенным в некую жесткую статичную оболочку бессознательной памяти, за пределы которой личность как будто не способна выйти, — как будто человек обречен на вечное пережевывание старого опыта и совсем не способен на участие в новом опыте межличностных отношений. Если "отец психоанализа" так ощущал человеческую личность, то это может говорить лишь о его глубоком, непробиваемом эгоцентризме, из которого и возникла концепция подобного "безличностного" трансфера.

Модель личности Восточной патристики

Общее у психоанализа с христианской аскетикой то, что и тот, и другая имеют дело с личностным опытом. Такого рода опыт всегда уникален и неповторим, а потому он не отвечает требованиям научного опыта, главное условие которого — точная воспроизводимость. В этом отношении и фрейдизм, и христианская наука духовной жизни находятся в равных условиях: они представляют собой практику межличностных отношений и одинаково не могут соответствовать критериям позитивистской науки. На этом, собственно, и кончается их сходство, между тем как их глубочайшее различие касается прежде всего модели личности, то есть того, как в психоанализе и в христианской патристике понимается психика человека. Различны также их главные цели и соответственно методы, которыми эти цели достигаются.

Следует заметить, что различия в мироощущении христианского Востока и Запада восходят еще к раннему средневековью. Уже тогда между Римом и Византией наметились разногласия и в пневматологии, и в понимании первородного греха и Искупления. Но корень их — в различном понимании устроения человека. Запад так до конца и не воспринял понятие личности (ипостаси), сформулированное на основе христианского Откровения каппадокийскими учителями святителями Василием Великим (329–379), Григорием Богословом (330–390), Григорием Нисским (335–394). Западное понятие индивида оказалось нетождественным восточному понятию личности.

В чем же суть антропологии восточной патристики? Лучший путь для ее выявления состоит, пожалуй, в сравнении восточного понимания устроения человека с западным. Именно этим путем пошел крупный православный богослов современности В.Н. Лосский. Здесь следует учитывать, что антропология восточных Отцов коренится в учении о Святой Троице. И если восточная мысль от представлений о Боге идет к пониманию устроения человека, то мысль западная, августиновская, наоборот, от антропологических моделей приходит к пониманию Бога.

Понятие личности Отцами-каппадокийцами вначале было сформировано в рамках учения о Святой Троице[162]. Оно потребовалось для выявления в Боге личностного ипостасного бытия и общей для Трех Лиц Божественной природы. Затем понятийная оппозиция личность-природа была перенесена и на человека, поскольку Бог сотворил человека во Своему образу. На Западе, не знавшем такого понимания личности, оказалось неразвитым и понятие природы; оно в конечном итоге слилось с понятием космоса.

Более того, Восточная патристика кроме понятий сущность (природа) и личность (ипостась) выделяет еще третье понятие: энергия, окончательно сформулированное святителем Григорием Паламой (1296–1359)[163]. "В этих трех фундаментальных категориях природы, ипостаси и энергий исчерпывающе выражено богословское понимание способа существования Бога, мира и человека"[164]. Как определяет современный греческий православный философ и богослов Хр. Яннарас, под энергией имеется в виду способность природы, или сущности, делать свое существование доступным познанию и причастности[165]. Это означает, что природные энергии не только отличают род людской от прочих существ, но еще и выделяют в своих конкретных проявлениях каждого отдельного человека из среды ему подобных. Природные энергии представляют собой тот способ, каким являет, обнаруживает себя инаковость каждой человеческой ипостаси, то есть каждой человеческой личности[166].