Отвага

Итак, четыре тысячи смертельно усталых воинов против отборного 30-тысячного корпуса. Чаще всего в военной истории при таком соотношении сил следовала неизбежная капитуляция. Или бегство, чтобы спасти хоть часть войска. В лучшем случае — отчаянная оборона до последней капли крови. Даже это было бы подвигом. Шутка сказать: один против восьмерых! Словом, французы двинулись в атаку с полнейшей уверенностью в легкой победе.

И вдруг…

…Будто невидимою рукою потянулся справа налево, от поднявшегося ветра, полог дыма, скрывавший лощину, и противоположная гора с двигающимися по ней французами открылась перед русскими. Все глаза были невольно устремлены на эту французскую колонну, подвигавшуюся к ним и извивавшуюся, по уступам местности. Уже видны были мохнатые шапки солдат; уже можно было отличить офицеров от рядовых; видно было, как трепалось о древко их знамя.

— Славно идут, — сказал кто-то в свите Багратиона.

Багратион объехал ряды своего отряда, слез с лошади, поправил на голове картуз. Голова французской колонны, с офицерами впереди, приближалась.

— С богом! — проговорил Багратион твердым, слышным голосом, на мгновение обернулся к фронту и, слегка размахивая руками, неловким шагом кавалериста, как бы трудясь, пошел вперед по неровному полю. Уже близко становились французы; уже князь Андрей, шедший рядом с Багратионом, ясно различал перевязи, красные эполеты, даже лица французов. Князь Багратион не давал нового приказания и все так же молча шел перед рядами. Вдруг между французами треснул один выстрел, другой, третий… и по всем расстроившимся неприятельским рядам разнесся дым и затрещала пальба. Несколько человек наших упало. Но в то же мгновение как раздался первый выстрел, Багратион оглянулся и закричал: «Ура!»

— «Ура-а-а-а!» — протяжным криком разнеслось по нашей линии, и, обгоняя князя Багратиона и друг друга, нестройною, но веселою и оживленною толпой побежали наши под гору за расстроенными французами.

А на левом фланге раздалась команда построения, визгнули сабли, вынутые из ножен. Двинулись в контратаку гусары.

«Рысью марш! Ур-р-а-а-а!!»

Однако при подавляющем численном превосходстве противника все время контратаковать невозможно, и французы вновь начали одолевать. Наступила та минута нравственного колебания, которая решает участь сражений. Все казалось потеряно, но в эту минуту французы, наступавшие на наших, вдруг, без видимой причины, побежали назад, и в лесу показались русские стрелки. Это была рота Тимохина, которая одна в лесу удержалась в порядке и, засев в канаву у леса, неожиданно атаковала французов. Тимохин с таким отчаянным криком бросился на французов и с такою безумною и пьяною решительностью, с одной шпажкой, набежал на неприятеля, что французы, не успев опомниться, побросали оружие и побежали. Долохов, бежавший рядом с Тимохиным, в упор убил одного француза и первый взял за воротник сдавшегося офицера. Положение было восстановлено, французы оттеснены, батальоны собрались и начали отходить в порядке.

А в центре продолжала вести огонь оставшаяся один на один с противником батарея капитана Тушина. Она не была взята французами только потому, что неприятель не мог предполагать дерзости стрельбы четырех никем не защищенных пушек. Напротив, по энергичному действию этой батареи он предполагал, что здесь, в центре, сосредоточены главные силы русских, и два раза пытался атаковать этот пункт, и оба раза был прогоняем картечными выстрелами одиноко стоявших на этом возвышении четырех пушек.

При этом на батарее никому и в голову не приходило, что совершается поразительный по смелости подвиг, который войдет затем во все учебники военной истории. Просто вершился обычный тяжкий ратный труд, который люди считали своим долгом. И трудиться, знали они, надо было на совесть. Это — вопрос чести. Иначе — позор перед людьми, мучительный стыд перед самим собой.

— Еще две линии прибавь, как раз так будет, — кричал тоненьким голосом капитан Тушин наводчику. — Второе орудие! Круши, Медведев!

— Ловко! Вот так-так! Ишь ты… Важно! Вишь засумятились! — приговаривали артиллеристы, комментируя в самом буквальном смысле убийственные результаты своих попаданий.

— Круши, ребята! — приговаривал их командир и сам помогал наводить орудия. — Ну, Матвевна, матушка, не выдавай! (это — по адресу крайней, старинного литья, пушки).

Он испугался только тогда, когда подскакавший штаб-офицер закричал на него, приказывая немедленно отходить…

Драгоценное время было выиграно. Задача выполнена. Подвиг совершен. Армия спасена.

Спасена благодаря доблестной отваге горстки воинов, стеной вставших на пути неприятельского войска.

Отвага — это когда отваживаются на что-то, то есть принимают смелое, сопряженное с большим риском решение. И прежде всего, конечно же, в схватке не на жизнь, а на смерть. В бою.