Отважная новая любовь. Сборник (ЛП)

Зарево рассвета отбрасывает яркие персиково-голубые отблески, когда я выхожу из комнаты. Сновидения отдаются болью где-то в глубине живота — не сны о буре, а кошмары о Нике, Мишель и детях с красными глазами. Я запихиваю под куртку аптечку первой помощи, затылок прожигает чувство вины, как от прикосновения горячей руки.

Кайла сегодня с утра в дозоре, что и хорошо, и плохо. Ей не нужны объяснения, когда я говорю, что хочу прогуляться одна.

— Ты тревожилась в последнее время, не правда ли? — спросила она. Дело плохо. — Еще до вчерашнего дня.

Я не думала об этом, но она права. Ответ очевиден: с тех пор, как начались сны.

— Ты хочешь отправиться на север.

Я пожимаю плечами, ссутулившись, чтобы скрыть выпуклость от аптечки под курткой:

— Знаю, это глупо, но да. Что, если это нечто реальное? Что, если это важно?

— Я не знаю. Думаю, ты должна решить, что для тебя наиболее важно.

— Марисела считает, что Тиа Соледад может помочь мне понять сны.

— Может, и так. Ты хочешь пойти с ней?

— Нет, — признаюсь я настолько честно, насколько это возможно. — Но если ты хочешь, чтобы я...

— Я не хочу. Но, может, это хорошая идея. Марисела будет счастлива, и ты чему-нибудь научишься. Я не хочу, чтобы между нашими группами испортились отношения.

Никто не выживет в еще одной войне.

— Дай мне подумать об этом. И разреши мне прогуляться. Снаружи. Я буду осторожна.

Она морщит лоб:

— Хорошо. Но не ходи далеко, ладно?

— Не буду.

Натали ждет меня на том же месте, притаившись под стеной, где никто из замка не может увидеть ее.

— Привет, — роняет она. В мягком свете утренней зари ее улыбка похожа на улыбку живой девочки.

Я пытаюсь улыбнуться ей в ответ, но это кажется неуместным и нечестным:

— Если я выйду за ограждение, ты меня не съешь?

— Не съем. Обещаю, — произносит она и чертит воображаемый крест в виде буквы Х над левой половиной груди. — Провалиться мне на этом месте и пусть меня заклюют ястребы, если я совру.

— Ты одна?

Ее улыбка угасает:

— Совершенно.

Одиночество на безжизненном девичьем лице — это самое печальное из того, что я когда-либо видела.

Я открываю навесной замок на калитке, осторожно придерживая цепь, поэтому звенья не гремят. У меня мурашки бегут по коже от внезапной уязвимости, но я переживаю не из-за этого, а из-за привычного зуда у Натали.

Она сохраняет дистанцию, пока я сползаю по склону, пытаясь не испугать меня. А возможно, она тоже напугана.

Я низко пригибаюсь, чтобы не быть в поле зрения кого-нибудь из замка, пересекая широкое пространство с цементными плитами, исписанными граффити, пока мы не оказываемся позади разрушенной стены.

— Я скоро отправляюсь, — произносит она, засовывая руки в карманы.

«На север?» — чуть не спрашиваю я, хотя ответ и так известен.

— Одна? — интересуюсь вместо этого.

— Больше у меня никого нет, — пожав плечами, отвечает она.

— Ты могла бы остаться... — я осознаю, как это глупо звучит, еще до того, как заканчиваю предложение.

Она приподнимает брови:

— И ждать, когда получу пулю? Кроме того, я слышала слова твоего друга: вам нельзя заводить домашних животных.

Я отшатываюсь, а Натали резко поникла головой.

— Извини, — невнятно бормочет она. — Это было нечестно.

Я сдерживаюсь, чтобы не выдать дюжину реплик, которые ничем не помогут.

— Садись, — вместо колкого ответа указываю на кусок бетонной плиты. — Я собираюсь залатать тебе плечо.

— Что?

— Рана сводит меня с ума. Ты ведь не боишься иголок, а?

Это смешит её, но она садится. Она вновь смеётся, когда я промываю резаную рану перекисью водорода, но я помню, что она говорила о микробах. Слава богу, сейчас рана чиста.

Чувство вины возвращается ко мне с новой силой. Я не ощущала бы себя настолько ужасно, дай я ей еды, но это ведь медицинские препараты, которые нам ничем не заменить.

— Расскажи мне о снах, — прошу я, вдевая нитку в иголку.

Температура ее кожи такая же, как и воздуха, на ощупь она сухая и упругая. Запаха разложения нет, что приятно удивило. Немного похоже на запах опавшей листвы, но в основном ничего более.

— Они начались весной.

Я слышу хлопок, когда игла прокалывает кожу. Она сидит неподвижно, наблюдая, как нить скользит по мясу.

— Так больно?

— Странные ощущения. Как будто продеваешь сережку в заросшее отверстие.

Руки, лежащие на коленях, дергаются, словно ей хочется жестикулировать при разговоре.

— Они приходят с бурями. Сны, в смысле. Я окончательно привыкала к... ну, ты представляешь. Затем начались они. Сначала гром сказал мне идти на север. Затем я увидела сад.

— Ты... — Я очень старательно концентрируюсь на том, чтобы удерживать края рваной кожи сомкнутыми. — Ты меня видела?

— Не с самого начала. Пока не подобралась близко. Я пришла из Сан-Маркоса¹⁴.

— Пешком?

Ее плечи трясутся от смеха, и я жду, пока она не замирает, чтобы продолжить зашивать.

— Зомби на велосипеде — это было бы немного нелепо, не думаешь? Кроме того, я больше не устаю. Вот только...