Отважная охотница. Пропавшая Ленора. Голубой Дик

Сев на корабль, я отправился на родину и по возвращении домой объявил отцу, что никогда не женюсь на своей богатой кузине. Отец страшно рассердился и сказал, что в таком случае он не будет считать меня своим сыном. Я пытался убедить отца в своей правоте, но никакого толку из этого не вышло. В конце концов он заявил, чтобы я убирался из его дома и сам зарабатывал на пропитание.

Я ушел. Первое время пришлось сильно голодать, пока я не устроился кучером наемного экипажа. Мой отец, увидя, что я способен прожить самостоятельно, без его помощи, начал проявлять интерес к моим делам. Он старался понять причину, почему я с таким отвращением отношусь к его проекту жениться на богатой кузине.

Вскоре он узнал, что я полюбил бедную девушку, которая жила вместе с матерью, добывая тяжелым трудом свое пропитание, работая по четырнадцать часов в сутки. Мысль, что я отказывался жениться на кузине с пятьюдесятью тысячами фунтов и с положением в высшем обществе и влюбился в бедную, безродную девушку, на которой хочу жениться, показалась моему отцу настоящим безумием. Он стал считать меня форменным идиотом и совершенно прекратил со мной всякие отношения, известив меня, чтобы я забыл, что он мой отец.

Когда в Австралии открыли золото, я решил отправиться на прииски попытать счастья. Судьба мне благоприятствовала. Я заработал достаточно и завтра уезжаю в Сидней. Там я найду свою любимую девушку и женюсь на ней.

Глава XXX ИСТОРИЯ МОРЯКА БИЛЛА

После Элефанта очередь была за моряком Биллом.

— Когда я был маленьким мальчиком, — начал он, — меня все называли уличным мальчишкой. И, действительно, я целые дни шлялся по улицам и докам Ливерпуля. Почти еще ребенком меня отдали в ученики к одному шорнику. Я не любил этого ремесла, а к своему хозяину питал еще меньше любви. В конце концов я до того его возненавидел, что однажды убежал от него и сделался форменным уличным бродягой.

Однажды, в один солнечный день, я лежал на куче мусора. Проходивший мимо какой-то господин запутался в тряпье, которое составляло мой костюм, и упал в грязь. Он немедленно вскочил, схватил меня за шиворот и тряс до тех пор, пока не почувствовал полного изнеможения и усталости от этого странного занятия.

Пока он производил надо мною этот опыт, я не оставался бездеятельным, а сопротивлялся ногтями, зубами и ногами. Мое отчаянное сопротивление, по-видимому, оказало благоприятное действие: господин вскоре оставил свое занятие и объявил, что я «знаменитый маленький злодей», «храбрый маленький бродяга», и наградил меня еще целым рядом подобного рода эпитетов.

Потом он взял меня под руку, потащил за собой, задавая мне в то же время целый ряд вопросов о моем доме и о моих родителях.

Несмотря на его суровые слова, общее выражение лица этого человека настолько внушало доверие и было так благодушно, что я без всякого сопротивления позволял незнакомцу вести меня, куда ему было угодно. В конце концов он привел меня на борт корабля и поручил заботам одного из старых матросов. В первый раз за последние три года я был одет в чистый и приличный костюм. Человек, который привел меня на корабль, был добродушный, эксцентричный, старый холостяк, лет пятидесяти. Он был собственником и командиром корабля, курсировавшего между Ливерпулем и Кингстоном, на острове Ямайке.

Я пробыл на корабле с этим человеком семь лет и был как бы его собственным сыном; он с большим рвением и старанием занимался моим образованием. Своими знаниями и воспитанием я обязан исключительно этому благородному человеку.

Мне было около двадцати одного года, и я был уже старшим офицером на корабле. Мы возвращались из Кингстона с большим грузом, как вдруг поднялся сильный ветер. Уйти от приближающейся бури нам не удалось. Буря разразилась ужасная и с каждой минутой все более усиливалась. Мы начали уже терять всякую надежду на спасение и стали готовиться к смерти. Громадная волна хлынула вдруг на корму и унесла с собою капитана и двух матросов. О спасении их нечего было и думать. Все трое погибли. После этого буря стала утихать, и корабль был спасен. Но я лишился своего покровителя, которого любил не меньше чем отца и опять остался один.

Я принял команду кораблем и благополучно привел его в Ливерпуль. Корабль достался дальнему родственнику погибшего капитана, богатому ливерпульскому купцу. Благодаря приятелю нового собственника корабля, я был рассчитан и получил несколько фунтов причитавшегося мне жалованья.