Отважное сердце

Из глаз Джули брызнули слезы, и, открыв рот для очередного возражения, она почувствовала на губах их солоноватый вкус. Но Адам заглушил все ее протесты. Он нежно взял ее лицо в ладони и жадно приник к ее губам. Джули ощутила бережное, но решительное движение его языка, и в ней вспыхнуло ответное пламя. Она уже не могла более противиться и всем телом прижалась к нему. Ее разум кричал, чтобы она остановилась, оттолкнула его, но ее руки уже не подчинялись никаким приказам. Еще чуть-чуть, и они бы стали любовниками. Еще чуть-чуть… если бы не внезапная суматоха на улице – выстрелы, топот ног, крики. Затем на несколько секунд воцарилась тишина, и снова крики – теперь с удвоенной силой.

Адаму ничего не оставалось, как вспомнить о своем воинском долге. Вполголоса выругавшись, он отстранился от Джули.

– Увидимся позже, – пообещал он, затем повернулся и стремительно выбежал из комнаты. Джули облегченно вздохнула. Она была застигнута врасплох – своей беспомощностью, неожиданным предательством собственного тела. Какой же она оказалась безвольной! Смятение охватило ее, и она стремглав бросилась из комнаты – куда угодно, лишь бы не оставаться наедине с собой.

Джули пришла в себя только на улице. Она подошла к сержанту Ласкеру и спросила у него, в чем дело. Сержант рассказал ей, что суматоха вызвана появлением индейской девушки. Часовой на вышке заметил, как она, пошатываясь и спотыкаясь, шла к воротам форта. Доковыляв да забора, индианка упала без чувств, и солдаты внесли ее на территорию гарнизона. Она едва реагировала на окружающее. К тому же она была беременной и, судя по всему, вот-вот собиралась родить.

– Она навахо. Я немного знаю их язык, – сказал Адам солдатам. – Где доктор Мэнгон? Давайте внесем ее в дом. Осторожнее!

Как только индианку подняли, подбежала Элиза. Едва взглянув на несчастную, она тут же закатила истерику.

– Вышвырните ее отсюда! Эта грязная тварь – одна из них! Она была с теми, кто напал на наш караван. Я не хочу, чтобы она хоть секунду оставалась в форте. Вышвырни же ее отсюда, Адам!

Адам коротко бросил солдатам, чтобы девушку отнесли в лазарет, повернулся и сухо сказал жене:

– Элиза, может, она и индианка, но она человек. Она собирается родить ребенка. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы помочь ей. А после уже подумаем, что с ней дальше делать. А сейчас – уходи, я не собираюсь больше терпеть твои выходки. Ты меня слышишь?

Джули изумленно уставилась на Элизу. Она ничего не понимала. Элиза словно потеряла рассудок. Почему ее так взволновало появление индианки? Она же не может причинить им никакого вреда, особенно в ее теперешнем состоянии. Неужели Элиза приходит в такое состояние от одного лишь воспоминания о той кровавой бойне? Джули подумала, что тогда, быть может, лучше ей самой и не пытаться ничего вспомнить.

Вернувшись в комнату, Элиза смогла наконец дать выход своему бешенству и панике. Она должна избавиться от Джули Маршалл раз и навсегда! А если Сюджин расскажет кому-нибудь о том, что маленький Адам на самом-то деле вовсе не Адам, а Даррелл Маршалл? Поверит ли ей кто-нибудь? Мир Элизы разваливался на глазах. Ей нужно было действовать быстро. Она села возле окна и уставилась в ночное небо, лихорадочно пытаясь найти выход.

Глава 22

Гарнизонным лазаретом служила маленькая, тесная угловая комнатушка в главном здании форта, В ней находились только две узкие койки да стол с хирургическими инструментами и другими медицинскими штучками, В комнате не было ни окон, ни камина. Когда студеный зимний ветер, без труда проникавший в помещение сквозь щели в стенах, досаждал слишком уж сильно, доктор Мэнгон обычно посылал за ведрами с горячими углями, чтобы хоть как-то обогреть помещение.

Доктор Мэнгон был небольшого роста и почти совсем лысый. Иногда с ним было совсем непросто поладить. Солдаты, которые, к слову сказать, его недолюбливали, за глаза называли доктора «бостонским занудой». Частная практика в его родном Бостоне была бы для него куда более легким и приятным занятием, но во время службы в Армии Союза он осознал, сколь не хватает медицинского персонала на приграничных землях, и вызвался служить в этом диком районе. Его природный характер вкупе с суровыми буднями гарнизонного врача сделали его ужасно раздражительным, вечно недовольным как самим собой, так и всеми вокруг.

– Ну и что это такое? – недовольно пробурчал он, когда в комнату внесли Сюджин. Он снял очки с толстыми линзами, и его взгляд стал еще суровее. – Вы приносите ко мне индейскую скво, которая вот-вот разродится кучей маленьких индейцев, а они, когда вырастут, снимут потом со старого доктора скальп, так, что ли?

Адам уже давно привык в вечному брюзжанию Мэнгона и знал, что за маской старого зануды скрывается прекрасный, добрый человек.

– О чем вы беспокоитесь, док? – усмехнулся он. – Неужели вы думаете, что найдется хоть один индеец, который позарится на вашу лысину?

– Оставьте свои шуточки, молодой человек! – огрызнулся доктор Мэнгон и сделал знак солдатам положить девушку на койку. – Откуда она взялась на нашу голову?