Отважное сердце

- Почаще бы нам, хрестьянам, да по всем бы по деревням такие облака падали!

- Ну, а что толку? - возразил кто-то с горькой насмешкой. - Всё равно, покуда наш брат, хрестьянин, ложку из-за голенища вынет, князья-бояре весь кисель расхватают.

Послышался общий хохот.

- Это уж так!..

- Это истинно! Работнему люду ничего не достанется!

И сам собою разговор свернулся на надвигающийся голод.

- Да-а! Ещё урожай обмолотить не успели православные, а купцы уже втридорога за одну кадь* ржи берут! Как дальше жить будем?

_______________

* К а д ь - хлебная мера в Древней Руси.

Эти последние слова произнёс дородный дружинник - светлобородый силач, пышущий здоровьем. Несоответствие внешности со словами о голоде вызвало у некоторых невольную шутку:

- Гляди, Иван, как бы ты от голоду не отощал вовсе: уж и так одни кости да кожа!

Воины засмеялись.

Однако дородный воин отнюдь не смутился этим и скоро заставил замолчать насмешников.

- Правильно, - спокойно возразил он. - Я-то не жалуюсь: сыт-питанен. Мы, дружина, на княжеских хлебах живём - нам и горя мало! Ну, а старики твои, Митрий, или там сёстры, братья, суседи? А? Замолк, нечего тебе сказать! А вот мне об этих днях из нашей деревни весть прислали: пишут, что сильно голодают в нашей округе. Уж траву-лебеду стали к мучке-то примешивать. Ребятишки пухнут от голоду. Старики мрут...

Его поддержали:

- Что говорить! Худо простому люду живётся под боярами да под татарами! А хуже нет голода!

Разговор пошёл горестный, тяжёлый.

Но как раз в это время воинам поспел ужин, и все принялись сперва за горячий кулеш, а потом - за баранину.

Гаврило Олексич положил на большую лепёшку, как на блюдо, сочно-румяный большой кусок жаркого и подал Гриньке.

- Кушай, кушай, отрок! - ласково сказал он, погладив его по голове. Уж больно ты худ! Набирайся сил, кушай!

Сам он тоже взял добрый кус барашка, сел рядом с Гринькой под сосну и принялся есть с той отрадной для глаза мужественной жадностью, с какой вкушает свою заслуженную трапезу пахарь и воин.

- Ешь! - ещё раз сказал он мальчику. - Хочешь воином быть добрым ешь побольше! От еды сила! - наставительно пояснил он и ласково подмигнул Гриньке.

Увидев своего витязя-друга в таком светлом расположении духа, Гринька вполголоса сказал ему:

- Дяденька Гаврило, а потом расскажи мне про Невску битву.

Олексич хмыкнул и усмехнулся:

- Да ведь уж сколько раз я тебе про неё рассказывал. Поди уж затвердил всё наизусть? Верно ведь?.. Ну ладно, отужинаем - там видно будет!

Такой ответ означал согласие. Сердце Гриньки трепетало от радостного ожидания, хотя и впрямь уже который раз носился он мысленным взором над Невским побоищем, слушая рассказы своего друга.

Едва только задружил Гринька Настасьин с Гаврилой Олексичем и едва только узнал от людей, что это тот самый Олексич, так покою не стало витязю от настойчивых просьб мальчика: расскажи да расскажи, как били шведских рыцарей на Неве.

Сперва богатырь больше отшучивался. И всё-то выходило у него до чрезвычайности просто, будто и рассказывать не о чем.

- Да уж что говорить! - добродушно начинает он и сегодня. - Знамо, что побили их крепко. Уложили их там, на болоте, немало, рыцарей этих. А и сам ихний герцог Биргер насилу утёк от Ярославича: живо коня заворотил! А всё-таки Александр Ярославич большую ему отметину положил копьём на лицо до веку не износить! - И, сказав это, Гаврило Олексич вдруг ожесточился и суровым голосом произнёс: - Да и как их было не бить? Пошто вы в чужую землю пришли кровь человеческую проливать? Пошто у нас, у Новгорода Великого, водный путь хотите отнять? Зачем море закрываете? Задушить, стало быть, хотите? Русский народ сам кровопролития не затевает, это уж нет! Ну, а если незваны гости к нам ломятся - тут руке нашей от сохи до меча дотянуться недолго! Я ратай*, я и ратник!

_______________

* Р а т а й - пахарь.

Он замолк. Но тут снова и снова Гринька в нетерпении принимается теребить Олексича за рукав:

- Дядя Гаврило, а расскажи, как ты на шведский корабль по доскам взъехал. Ну, расскажи!

- На коне взъехал... И што тут рассказывать!

Гринька не унимался:

- Нет, а как чуть королевича шведского не захватил!