Отважные(изд.1961)

– Вы не оценили этот коньяк, – сказал он. – Бьюсь об заклад, вы не знаете, что пили.

– Мартини? – спросил Мейер, стараясь рассмотреть этикетку, которую Блинов прикрыл рукой.

– Не угадали! Это коллекционный кавказский коньяк десятилетней выдержки! Я достал две бутылки. Одну из них – для вас. – И Блинов поставил рядом с начатой бутылкой другую, с нетронутой, опечатанной сургучом головкой. – Это ваша, господин Мейер, и не спрашивайте, где я достал, там больше нету.

Мейер захохотал:

– Вот это слово хозяина города! Уж не думаете ли вы, что в поисках коньяка я начну делать повальные обыски?

– Что ж, это был бы прекрасный повод! – улыбнулся Блинов. – Может быть, вы бы достигли успеха.

– Кстати, я тоже хочу сделать вам небольшой подарок, – сказал Мейер. Он пристально взглянул на Блинова, который отрицательно махнул рукой, как бы заранее отказываясь. – Нет, нет, не торопитесь, от такого подарка не отказываются. Я вам даю прекрасную возможность еще раз показать жителям города, какое у вас честное сердце. Мне известно, что в подвале полиции сидят двое подростков – совсем молоденькая девушка и мальчик, сын Екатерины Охотниковой. Я не буду забирать их к себе. Отпустите их. Дети есть дети!..

Глаза Блинова блеснули и тут же погасли. «Что еще придумал Курт Мейер? Не ловушка ли это? Знает ли он, что мальчик – племянник Никиты Борзова?»

– Спасибо, господин Мейер, – горячо сказал он. – Несомненно, мне нужно укреплять здесь свой авторитет… Я вам очень признателен… Ну, а куда их деть?

– Думаю, что они сами найдут место, куда пойти.

В этот момент зазвонил телефон. Блинов взял трубку, отозвался, и, пока он слушал то, что ему говорили, Мейер наблюдал, как менялось лицо бургомистра: оно приняло какое-то болезненное выражение. Наконец Блинов медленно, точно в раздумье, положил трубку.

– Они сбежали, – ответил он на молчаливый вопрос Мейера.

– Сбежали! – в бешенстве крикнул Мейер. – Слушайте, господин Блинов, что у вас за порядки! Кто отвечает за полицию: я или вы?

И, схватив со стула фуражку и даже не взглянув на бутылку коньяка, он вышел, громко хлопнув дверью.

Как только его шаги замолкли, Блинов поднял трубку внутреннего телефона:

– Борзов, быстро ко мне! – крикнул он.

Глава девятая. Побег

Старый подвал крепкого столетнего дома представлялся начальнику полиции самым надежным местом для арестованных. И действительно, до сих пор никому еще не удавалось бежать оттуда. Толстые, обитые железом двери, маленькое окошко – взрослый в него не пролезет. А ребенок?.. Но кто мог об этом подумать?

Когда полицай увел Юренева на допрос, старики переглянулись и облегченно вздохнули.

– Хоть бы тебе не вернуться, бродяга! – сказал рябой и сплюнул на пол.

Коля обиделся за Мишу:

– Зачем вы так? Что он вам сделал?..

– Ты еще глуп, Коля! Подрастешь, тогда будешь понимать.

Мая поддержала Колю:

– А чем же Миша плохой, дедушка? Он веселый, – сказала она.

– Вот-вот, чересчур даже веселый, – сказал другой старик, с растрепанной рыжей бородой; его звали Степан Лукич. – От такой веселости люди кровавыми слезами плачут.

Старики хмуро замолчали. По некоторым признакам они заметили, что Михаил нарочно подсажен к ним полицаями. Уж очень он был спокоен, много спал, и не было у него обычного тревожного ожидания. Даже когда его позвали к выходу, он вскочил с нар с таким видом, словно давно ждал этого. Плохой актер! Сыграть даже не смог хорошо. Они сразу увидели, что это за человек. И за эти дни он ничего от них не узнал. А вся история с его побегом, которую рассказал Коля, не произвела на них никакого впечатления. Если он честный человек, то нужно же быть таким ослом, чтобы лезть в сарай помощника бургомистра! Довериться такому равносильно тому, чтобы пойти и донести на самого себя.

Сидя рядом с Маей, Коля растерянно думал о том, как сложно все в жизни. Раньше все вокруг казалось ему совсем простым. Он играл во дворе с ребятами, а когда подрос, стал ходить в школу. У памятника Ленину его приняли в пионеры. Он помнит этот весенний день. Увидев его с красным галстуком, отец весело поднял руку: «Коля, будь готов!» «Всегда готов!» – ответил Коля. Папа работал, он учился, а мама тоже работала, но где бы Коля ни был – на детской площадке, в саду, на берегу озера, – он часто слышал ее голос, несшийся из громкоговорителя: голос был спокойный, чуть-чуть незнакомый. Коля гордился тем, что его мама выступает по радио и ее имя знает весь город. То, что у него есть отец и мать, казалось ему таким же незыблемым, как дом, в котором он жил, как школа, в которой он учился, как улица, где был ему знаком каждый мальчишка. Будущая жизнь представлялась ясной. Он вырастет и станет киномехаником, а еще лучше – машинистом паровоза. Далеко-далеко уходят рельсы, а по ним мчится поезд! И на паровозе, рядом с папой, – он, Коля! Мелькают столбы, будки обходчиков, медленно кружатся вдалеке поля, белый дым из трубы хлопьями путается в кустах, растущих на склонах насыпи… А паровоз мчится и мчится, набирая скорость!..