Отважные капитаны. Сборник

Общество склонно считать всех, на чьем рукаве нет золотого шеврона, обычными матросами. Но те, у кого за плечами двадцать пять лет морского опыта — хладнокровные, уверенные, рассудительные, как и положено уорент-офицерам, — куда лучше тех, которых вы порой встречаете на берегу во время увольнений. Их слово — действительно закон. Они знают своих людей даже лучше офицеров, если подобное только возможно, и в критических ситуациях могут выжать из своих подчиненных максимум. Только послушайте, как такой моряк читает проповедь юнцу, который еще не успел осознать, что флот — его мать, отец и единственная тетушка; пройдите под его началом на катере, прислушайтесь к нему в мастерской, в носовых помещениях, в часы между учебными стрельбами или на рострах, когда он инвентаризирует шлюпки. И вы поймете, что он действительно высоко стоящий во флотской иерархии и ответственный человек.

— Да, думаю, все это недурно, — заметил один из них, когда я зааплодировал, восхищаясь маневром, который он не удостоил даже взглядом. — Но представьте, чего мы могли бы достичь, если бы эта команда притерлась и сработалась еще три года назад! Сейчас мы, в своем роде, учебная команда. А как только вернемся в Плимут, у нас отнимут сотню лучших людей и отправят их на Средиземноморье, а нам придется опять набирать столько новичков! Средиземноморская эскадра умыкает самых лучших и самых тренированных, но уних нет наших возможностей для продолжения тренировок.

— Зато их получают те, кого вы набираете здесь, верно?

— Да, но только тогда есть шанс отшлифовать как следует работу команды, когда она остается с тобой на все время службы.

— «P. Q. 2»! — внезапно прервал наш разговор сигнальщик.

Этот общеизвестный на флоте код означает: «Грузитесь в лодки так быстро, как сможете, и отходите от судна». Не прошло и секунды, а матросы уже прыгали на бортовые сети, а уже с них дельфинами сыпались за борт.

— Вот вам и демонстрация! — фыркнул уоррент-офицер. — Вы только взгляните, как этот молодчик ползет на свое судно! (Мне-то казалось, что тот буквально летит). Наша первая шлюпка должна отойти через пятнадцать секунд, а прошло не менее тридцати, прежде чем последний матрос забрался в нее. А вот экипаж «Эрроганта»...

При этих словах его лицо потемнело.

Возможно ли, что этот курносый и горбатый крейсер умудрился?..

— Спокойно, мы заметно их опережаем, — вмешался лейтенант.

— Хм! А должны опережать безусловно, — возразил уоррент-офицер. — Их люди едва не обскакали нас. Мы, конечно, любим «Эррогант», но не позволим ему победить там, где победа должна достаться нам!

ИСТОРИЯ, КОТОРУЮ СТОИТ РАССКАЗАТЬ

В следующий раз нам повезло меньше. А история, которую стоит здесь рассказать, показывает, как каждый офицер зависит от своих подчиненных и насколько флот не приемлет оправданий.

На досуге и, главным образом, по ночам, адмирал, чтобы не чувствовать себя уж совсем одиноко, иной раз созывает по одной шлюпке с каждого корабля к своему трапу. При этом используется кодовый сигнал «T. V. K.», буквально означающий: «По катеру к флагману с каждого борта; крейсерам третьего класса отправить вельботы».

Наш старший лейтенант, которому непросто урвать часок для сна, по опыту знал, что такое вполне может случиться, и по его распоряжению команда вельбота обычно спала в одном углу кубрика — так, чтобы по первому приказу сорваться с места, словно стадо, на которое напала туча оводов. Но в команде катера втрое больше людей, и в тесных помещениях крейсера их непросто разместить рядом. Добавьте к этому ретивого сигнальщика и слова «По катеру к флагману с каждого борта». В спешке сигнальщик пропускает часть сигнала с уточнением о вельботах, и больше того — не докладывает вахтенному офицеру, что это был код «T. V. K.», что мгновенно прояснило бы ситуацию.

После того, как людей выдергивают из гамаков по всему кораблю, и тяжелый катер отваливает, флагман изъявляет желание выяснить, отчего это мы на несколько минут отстает от норматива. Для крейсера, гордящегося точностью и выучкой экипажа, это унизительная взбучка, на которую нечего ответить. Остается кусать локти и бешено ругаться.

Мы могли бы оправдаться тем, что неверно истолковали сигнал, но в нашем случае это ничему бы не помогло. Поэтому мы промолчали, а на следующее утро казнили сигнальщика. Его непосредственный начальник, старшина с ястребиным носом, связал его и швырнул к ногам палача, заявив: «Он должен был знать, сэр, он должен был знать, что делал». Затем несчастного ошпарили кипятком, соскоблили щетину, освежевали, разделали и разжаловали. По завершении этих процедур он отправился на полубак и выслушал все, что о нем думает нижняя палуба, посетил капитанский мостик, где некоторое время болтался на нок-рее, и уж это окончательно и бесповоротно отучило его ошибаться. Команда вельбота (см. Примечание 4) услышала эту историю только на следующее утро, когда вернулась под парусом и без офицера на корме.

Все это, конечно, крайне досадно, но, надеюсь, теперь вы убедились, с какой легкостью можно угодить в выгребную яму?

ГЛАВА 6