Отвергнуть короля

– Сразу как я вернусь, мы решим, перебираться в Лондон или нет.

Махелт промолчала, поскольку все уже было сказано. Гуго поставил свой долг перед бочонками и мешками блестящего мусора выше воистину бесценного сокровища.

Гуго поцеловал жену, но она не разомкнула уста и не подняла руки, чтобы обнять его.

– Можете не возвращаться, – холодно сказала Махелт, сознавая, что если даст волю чувствам, то закричит на мужа, словно торговка рыбой, причем тщетно, поскольку он все равно уедет.

Гуго выпятил подбородок.

– Я попрощаюсь со своей матерью и нашими сыновьями, – сказал он. – После чего выступлю в путь.

– Как пожелаете.

Махелт вонзила ногти в ладони, мысленно умоляя: «Не покидай меня!» Слова любовной песни, которые Гуго оставил для нее на подушке, оказались такими же никчемными, как если бы чернила высохли в чернильнице, не пролившись на бумагу.

* * *

– Какая ткань у нас осталась? – Ида указала в глубину шкафа. – Что это?

Махелт вытащила рулон синей шерсти. Весь шелк забрали, но оставили несколько элей[31] льна и отрезов шерсти на тунику. Сын горничной собирался жениться, и Ида пообещала подарить ему ткань на добрую пару шоссов[32].

– Эта вполне подойдет. – Ида пощупала ткань пальцами.

Махелт отложила рулон в сторону и проверила его лично, дабы убедиться, что моль не проела дыр. Неподалеку раздавались голоса ее сыновей, игравших в рыцарей и оруженосцев. Роджер властно отдавал Гуго приказы. Она нашла в себе силы слегка улыбнуться. Муж уехал две ночи назад, настало утро третьего дня. Махелт все еще была на грани срыва, но благодаря кипучей деятельности ей удавалось загонять тревогу поглубже. Она продолжала злиться на Гуго за то, что он не защищает замок, но все время повторяла себе, что муж скоро вернется. Махелт хотелось забрать мальчиков и нескольких лошадей, которые еще оставались в конюшнях, и самостоятельно добраться до отцовского поместья в Кавершеме, но она не могла оставить Иду в ее болезненном состоянии, да и дороги без надлежащего эскорта были слишком опасны. А здесь она все равно что пленница. Но сейчас не стоит об этом думать.

Махелт несла ткань на раскройный стол, когда в комнату вбежал отец Майкл.

– Графиня, миледи, идите скорее, – задыхаясь, произнес он. – К нашим стенам приближается армия!

– Что? – испуганно взглянула на него Ида.

– Мадам, это король и Савари де Молеон!

Кровь застыла в жилах Махелт.

– Это невозможно, – покачала она головой.

Майкл облизнул губы:

– Мне бы хотелось, чтобы это было неправдой, мадам, но часовой отчетливо разглядел щиты и знамена.

Махелт бросила охапку ткани на стол, опрокинув горшочек с булавками, которые раскатились во все стороны, словно маленькие блестящие кинжалы. Она смотрела на них, и к ее горлу подкатывала паника.

– Я знала, что это случится.

– Что мы будем делать? – Ида прижала ладонь к горлу.

– Уж точно не открывать ворота! – отрезала Махелт.

Через мгновение, придя в себя, она выбежала во двор, чтобы подняться на крепостную стену. Пронизывающий мартовский ветер бился об укрепления и резал ее платье и сорочку, словно ледяная сталь. Наблюдать за приближением войск собралась целая толпа. Махелт глядела на знамена, которые развевались на копьях и шестах, – в первую очередь в глаза бросались золотые, с разверстыми пастями леопарды Англии. На щитах наемников красовался тот же герб, они шли ряд за рядом под предводительством капитана наемников Савари де Молеона. Пресвятая Богородица!

Уильям Ленвейз, надев доспехи, поднялся на стену. Он стоял, положив руку на рукоять меча и выпятив подбородок, и грудь его тяжело вздымалась, когда он глядел на приближающиеся размеренной поступью войска. Некоторые пехотинцы стучали копьями по щитам, другие напевали боевой марш. За войском следовали крепкие лошадки, которые тянули повозки, нагруженные осадными машинами, а мазки дыма на горизонте отмечали подожженные стога и усадьбы.

– Можно я посмотрю, можно я посмотрю? – Роджер нетерпеливо подпрыгивал, и один из рыцарей услужливо поднял мальчика, чтобы показать ему вид со стены. Глаза Роджера стали большими и круглыми, как плошки. Ида присоединилась к Махелт, задыхаясь после подъема. Она прикрыла рот руками и заплакала при виде армии, накатывающейся на их замок, словно море. Махелт на мгновение зажмурилась: «Гуго, что ты с нами сделал? Почему не послушал меня?»

Когда армия Иоанна начала растекаться и разбивать лагерь, от толпы отделились двое мужчин и поскакали к сторожке. Один скакал впереди с флагом перемирия, другой держался позади. Махелт узнала в последнем самогó Савари де Молеона, и по ее спине пробежал холодок. Герольд выкрикнул от имени наемника требование сдаться, чтобы предотвратить кровопролитие и сохранить жизни.

– Скажите им «нет», – произнесла Махелт сквозь сжатые зубы. – Скажите Иоанну, пусть пойдет и свернет себе шею.

Ленвейз бросил на нее сердитый взгляд:

– Надо хотя бы выслушать, что они скажут, миледи.

– Зачем? – оскалила зубы Махелт. – Они лживы и вероломны. Я не дам им и дюйма земли, разве чтобы вырыть могилы.