Отвергнутая. Игрушка для Альф (СИ)

— А что? — вскидываю подбородок. — И такое может быть. Я в Лесу спасла ваши задницы, а теперь и волчар ваших психованных вытащила на свет. И потеть кровью вы внезапно перестали.

— Твоя глупость настолько обескураживает, что остается только недоумевать, откуда ты такая вылезла, — Анрей зло щурится. — И мы тебе книгу приказали читать, а не кривыми улыбками, как у пьяной проститутки, тут обольщать.

Возмущенно открываю рот, а по щекам катятся слезы. Обидно. Это мой первый опыт обольщения, а они опять меня унижают.

Утробно рычат в ответ на обиженный всхлип. Это в книгах мужчин трогают за душу женские слезы, а в моей страшной реальности все иначе: волки Анрея и Эрвина видят во мне врага.

— Тогда отпустите меня домой, — шепчу я. — Если я вас так раздражаю, то не держите меня в Лесу.

— Еще одно слово, Ягодка, — медленно выдыхает Анрей, — и мы тебя в темнице запрем.

И он не шутит, а на ушах пробивается белая шерсть. Воздух потрескивает вокруг братьев от их волчьего гнева.

— Ваши волки не хотят, чтобы я была тут. Я им не нравлюсь.

— Наши волки, Ягодка, желают либо твоей смерти, либо твоего полного подчинения, — рычит Анрей. — Стоило хорошенько подумать прежде, чем оспаривать нашу власть в Лесу.

— Тогда сожрите меня, и дело с концом! — откидываю книгу.

— Как же мы можем сожрать свою спасительницу? — с издевкой шипит Эрвин. — Это же какими неблагодарными негодяями надо быть, чтобы такую милашечку разорвать на куски? Мы не можем этого допустить.

Анрей наклоняется, ищет что-то среди разбросанных книг и разорванной одежды. Выхватывает из-под толстого тома с поэзией в черной обложке золотой колокольчик.

— Я думаю, что наша гостья устала от чтения, — вновь откидывается на спинку кресла и сдержанно звенит колокольчиком, вызывая слуг. — И тебе, Ягодка, не мешало привести себя в порядок…

— А еще заняться пирожными…

— Хорошая идея, — Эрвин медленно кивает. — Сделку-то никто не отменял. Думаешь, в этот раз получится?

— Может вполне получиться, если Ягодка не будет их лепить с желанием нас проучить, — Анрей разминает шею, хрустнув шейными позвонками. На секунду замолкает, прикрыв вспыхнувшие глаза. — Но я делаю вывод, что Ягодка специально испортит десерт.

— И зачем мне это? Да я от вас отвязаться хочу!

— Тебе нравится нас дразнить, — Эрвин хмыкает, вглядываясь в мои возмущенные глаза. — Дразнить и выводить из себя, ведь тогда удовольствие ярче и на грани. Не могу осуждать. Я тоже люблю пожестче. Через минуту он приказывает бледной служанке привести меня в порядок, показать кухню и оставить среди кастрюль и сковородок на пару часов. — И в этот раз мы обойдемся без сладких снарядов в лицо, — бросает мне в спину Анрей. Я оглядываюсь, а они смотрят на меня исподлобья, поддавшись торсом вперед, будто вот-вот кинутся в кровавую и азартную погоню за мной. С рыком выдыхают через нос, и я торопливо семеню за испуганной служанкой. Если братьев кто и сможет сейчас укротить, то это только смерть.

Глава 26. Солнечный призрак

— Меня зовут Лида, — со сдержанной улыбкой представляется женщина, которой я бы дала лет пятьдесят, и от ее улыбки углубляются морщины вокруг глаз.

Мы с ней стоим посреди гостевой спальни у высокой кровати с массивным дубовым изголовьем. Я прижимаю к груди разорванное платье и молчу. Мне очень неловко.

— Я служанка леди Илины, — продолжает отстраненно улыбаться, — она попросила меня…

— Шпионить?

— Нет, — качает головой. — Послужить тебе так же, как ей.

— Очень мило.

На кровати — лежат несколько платьев из голубого, розового и молочного атласа. На тумбочке — раскрытая шкатулка с украшениями и жемчужными бусами.

— Я знала твою маму.

— Ну, конечно, — бурчу я. — Все знали мою маму и какой сукой она была.

— Мы с ней не были подругами, и она мне никогда не нравилась. И я должна была тебе это сказать, Тина, чтобы между нами не было недомолвок, — Лида вздыхает. — И я обещаю, что у меня не будет к тебе предвзятого отношения из-за грехов твоей матери. И леди Илина сочувствует тебе.

— Ну еще бы, — едва слышно отвечаю я, — воспитала таких козлов…

— Молодые волки никогда не отличались умом и сдержанностью, — поучающе говорит Лида. — Да и после подобного… после разрыва связи…

Солнечные пятна на ковре вздрагивают, ползут по кругу, сливаются и вытягиваются в эфемерный силуэт волчицы. Она встряхивает ушами, облизывается и всматривается в глаза, лениво помахивая хвостом.

Лида замечает, что я отвлеклась от разговора и оглядывается. Волчица зевает во всю свою клыкастую пасть и грациозно прыгает на широкий подоконник, вспыхнув огненными всполохами под лучами солнца.

— Куда ты смотришь? — спрашивает Лида.

— А вы, что, не видите…

— Что? — Лида вскидывает бровь.

— Волчицу? — неуверенно отвечаю я, и солнечная зверюга выпрыгивает в распахнутое окно, к которому я тоже кидаюсь.

Выглядываю в сад. Волчица ныряет в тени, чтобы вновь появиться в пятнах солнечного света среди розовых кустов.

— Вон она, — вскидываю руку. — Не видите? Как солнечный призрак… если, конечно, такие бывают.