Отвергнутая. Игрушка для Альф (СИ)

Волчица растворяется в очередном прыжке искрами, и мне становится как-то неспокойно. Даже тоскливо, будто от меня сбежала без прощания подруга.

— Слыхала я о солнечных оборотнях, — шепчет Лида, вглядываясь в кусты.

— И? — заинтересованно спрашиваю я.

— И все, что слышала, не назвать хорошим.

— Почему?

— Развратники они были, — Лида толкает меня в спину к ширме из белого дерева, а за ним меня ждет таз с водой, кувшин и полотенца. — И не признавали власть Матери Луны. Да они никого не признавали. Вот и сгинули. Где ж это видано, чтобы волки пели песни солнцу?

— А почему бы и не попеть?

Лида отбирает у меня разорванное платье.

— Без Солнца никого из нас не будет, — продолжаю я.

Лида молча оставляет меня за ширмой, и я медленно погружаю одно из полотенец в теплую воду:

— А почему развратники-то?

— Все любят погреться на солнышке.

— Не понимаю.

— Вот и все кому не лень хотели у этих солнечных стервей погреться, — недовольно цокает Лида.

— Все еще не понимаю, — провожу влажным полотенцем по груди.

— И они согревали.

— Это метафора? — выглядываю из-за ширмы.

— И так согревали, что их жертвы забывали о семьях, Истинных, детях, — Лида хмурится. — И ты, говорят… Молитвой к солнцу вернула мальчиков.

— Я верю в Солнцеликого, — протираю руки полотенцем, — и он совсем не про разврат. Он про милосердие, добро, любовь и… увы, по нашими канонам я — грешница. И меня ждут не Солнечные Сады, а забвение в холодной бездне. Я легла даже не под одного зверя, а под двух.

— Но он ответил на твои молитвы.

— Я думаю, что ответил не тот, к кому я молилась, — хмурюсь. — Наш Солнцеликий оборотней недолюбливает и обещает им смерть в конце времен от священного огня, — делаю зловещую паузу и бурчу, — так им и надо.

Прижимаю влажное полотенце к липкой и ноющей промежности, и обиженно закусываю губы.

Замираю, когда ветер порывом доносит из Леса воинствующий вой Анрея и Эрвина. В нем много гнева, ярости и голода.

— Мальчики на охоту вышли, — настороженно вздыхает Лида у окна, — медведя точно завалят.

— Жалко мишку, — печально отвечаю я.

В глазах на мгновение темнеет, а затем следует вспышка солнечного видения. Я бегу по лесу бок о бок с Анреем и Эрвином, чьи глаза горят голубыми льдинками. Они порыкивают друг на друга и огрызаются в желании выдрать клоки шерсти.

Под их мощными лапами с писком проскальзывает мышь, и я кидаюсь за ней голодным призраком, чтобы затем вновь выскочить из кустов к злобным белым волкам.

— Лишь бы вернулись, — говорит Лида, и я возвращаюсь с глубоким выдохом в комнату. — Лишь бы не одичали.

— А то меня опять отправят их ловить в лесу, — закатываю глаза, — но в этот раз я и слезинки не пророню.

Меня опять утягивает в Лес. Анрей и Эрвин что-то сосредоточенно вынюхивают у трухлявого пня. Вновь урчат, и в следующую секунду остервенело кидаются друг на друга. Падают на мох, катаются по нему в попытках добраться клыками до шеи, и я рявкаю:

— Хватит!

Только мой рявк лишь шелестом пролетает по кустам жимолости. Анрей и Эрвин замирают, поднимают головы и настороженно облизываются. Смотрят через меня, как через прозрачное стекло.

— Тина.

Очухиваюсь. Сижу на кровати, и Лида обеспокоенно всматривается в мои глаза.

— Они либо одичают, либо сожрут мишку, либо поубивают друг друга, — зажмуриваюсь и массирую ноющие виски, — и со мной что-то происходит… и мне это не нравится.

Глава 27. Чужая игрушка

— Белая Охота — это объявление войны! — рявкает на меня Вестар, когда стража заталкивает меня в его кабинет.

Такую красивую в молочном атласном платье и жемчужных цацках меня схватили у дверей кухни и потащили к Вестару.

И тут у него полный кавардак. Книги на полу, огарки свечей, пара винных кувшинов, разбросанные бумаги и сорванные с высоких гардин шторы.

Сам Вестар в штанах, белой рубахе нараспашку и босой. Я, конечно, лишь мельком на него смотрю, но этого быстрого взгляда на напряженный пресс, мощную грудь хватает, чтобы я покраснела.

— Ты понимаешь, нет?!

Медленно выдыхаю и прячу руки за спину.

— Не я же отдала приказ…

— А ты тут для чего, моя милая? — Вестар повышает голос. — Чтобы сдержать этих идиотов от тупых решений! Это… — он разводит руками в сторону, — безумие! Какая к лешему Белая Охота?!

— Я вообще не знаю, что это такое, — бурчу под нос, разглядывая бурое пятно на ковре.

— Охотники не имеют права заходить на чужую территорию!

— Я тут каким боком? — поднимаю взгляд.

— А с кем мне еще обсудить весь этот бардак, что устроили наши мальчики? М?

— Точно не со мной.

— Решение о Белой Охоте принимается на Совете Старейшин! — Вестар игнорирует мой тихий ответ. — И мы должны были дождаться ответа! Я такое витиеватое письмо в Восточные Леса написал! Вот когда бы они послали нас далеко и надолго, тогда бы можно было заваривать эту кашу!

— Это все очень интересно, но мне… надо заняться пирожными…