Отвергнутая. Игрушка для Альф (СИ)

— Вот и молчи, — отвечаю ему кровавым клекотом и рву мертвому зайцу заднюю ногу. — Какой же отврат, блин… но так вкусно…

— Поэтому меня и называют дамским угодником, — шепчет Вестар.

— Заткнись, — едва слышно отвечает Эрвин.

Когда моя зверюга заканчивает поздний ужин, сыто облизывается и потягивается, вздернув пушистый зад, Анрей приподнимается:

— Не желает ли волчица испить холодной водицы из ручья?

— Смотри-ка, — Вестар лениво зевает, — этот уже чему-то да научился. Горжусь, мой мальчик.

Анрей хочет ответить ему новым нападением, но не шевелится под моим предостерегающим волчьим прищуром.

— Да, я хочу воды, чтобы пасть свою прополоскать от крови. Это мерзко, — недовольно причмокиваю.

— Это очаровательно, — Вестар машет хвостом.

— Где ручей? — игнорирую его.

— Мы отведем, — Эрвин вскакивает на лапы и мелкой трусцой бежит прочь. — Сама ты потеряешься.

***Сладкая Ягодка

Глава 39. Трое на одну?

Теперь я валяюсь на влажной траве у журчащего ручья. На спине, вскинув свои волчьи лапы. Я чувствую, как моя пасть растягивается в сытом блаженстве. Сквозь ветви вижу звездное небо и равнодушную луну.

Вестар, Эрвин и Анрей сидят в сторонке и ждут. Глухо перерыкиваются друг с другом, но моя волчица пока не слышит в их волчьем недовольстве ту агрессию, за которую надо их покусать за нос.

— Она меня не слушается, — ворчу, когда я опять переворачиваюсь с одного бока на другой.

— Расслабься и получай удовольствие, — шепчет Вестар.

— Она наша, Вестар, — рычит Анрей.

— С чего это?

— С того, что она теперь благодаря маразму Жреца — наша Истинная.

— Так и меня могли в списочек добавить.

— Но не добавили, — шипит Эрвин.

— А еще истинность не предполагает любви, — Вестар недовольно огрызается.

Эрвин фыркает и скрывается в кустах.

— Уходишь от спора?

— Отвали!

Шуршит в зарослях и выходит через пару минут с клочком травы в зубах. Шагает мимо Вестара, подает его в грудь и самодовольно плывет ко мне. Я заинтересованно приподнимаюсь на передних лапах.

— Так, и этот тоже включил дамского угодника, — Вестар щурится ему вслед. — Неужели вы становитесь мужчинами?

— Завали пасть, — бубнит Эрвин и кладет клочок травы передо мной.

Плюхается на пушистый зад и нетерпеливо смотрит на меня.

— Что это?

Принюхиваюсь к траве. Тянет от нее острой и мягкой пряностью, и от этого аромата немного кружится голова и пасть заполняется слюной. Трусь мордой о клочок травы, утробно порыкивая, а затем яростно ее жую.

Островато-свежая. По языку и глотке растекается тепло и охватывает тело слабостью и негой, и я падаю на траву, довольно облизываясь. Ветки деревьев приятно покачиваются, и потягиваюсь.

Если бы я была кошкой, то, вероятно, замурлыкала, но я — пушистая и злая волчица, поэтому я тихо порыкиваю, прикрыв глаза. Прислушиваюсь к шорохам, шепоту ветра и стрекоту ночных насекомых.

— Серьезно, Вестар, может, ты свалишь? — сердито спрашивает Эрвин. — Тебе самому не стремно?

— Почему мне должно быть стремно?

— За то, что подбиваешь клинья к чужой волчице можно и в ссылку.

— Готов и смерть и смерть принять.

— Ты можешь быть серьезным? — клокочет Эрвин. — Тебе мало от Анрея досталось?

— Да и я ему неплохо бока помял.

Неразборчиво и предостережением ворчу.

— Наша дама злится, господа, — тихо отзывается Вестар. — И про стремно надо спрашивать Ягодку. Если ей не стремно, то почему нам должно быть стремно?

— Мне стремно, — пьяно булькаю я и переворачиваюсь на живот. — С вами со всеми стремно.

— С нами со всеми ты еще не пробовала, — хмыкает Вестар.

Я с трудом поднимаю голову, медленно моргаю и выдыхаю через пасть. Дыхание у меня свежее и пряное.

— Со всеми — это с тремя? — недоуменно и пьяно спрашиваю я.

— А есть кто-то четвертый на примете? — глаза Вестара вспыхивают холодными огоньками.

— С тремя? — повторяю я. — Это вообще… как?

— Ягодка, — рычит Анрей.

— Зря я ей травки этой дал, — Эрвин кривится.

— Зато не кусается.

— Не будет у тебя с тремя, — Эрвин зло вглядывается в глаза.

— Почему? — серьезно спрашиваю я. — Это хуже, чем с двумя?

— Хуже, — его нос касается моего.

— Ты уже пробовал? — пьяно тяну я. — Врешь же.

— Замолчи.

— Сам замолчи. Ты врешь. Смотришь мне в глаза и врешь. Мне что двое, что трое… Все из одной песни…

А затем я вскидываю морду к кронам деревьев, и вою. Раз мы тут заговорили о песнях, то я должна спеть. Из меня аж льется вой, который полон пьяного блаженства и сытости.

Через несколько секунд ко мне присоединяются близнецы с Вестаром, которые не могут молча наслаждаться моей волчьей песней. Они вплетаются в нее плавным потоками, закручивают и несут одной волной к ночному небу.

Никто из нас не пытается друг друга перебить в песне, задавить или быть главным. И у нас выходит очень красиво. Даже человек бы заслушался нашим воем и уловил в нем тягучую мелодичность.

Я замолкаю, зеваю и грациозным прыжком перемахиваю через ручей в заросли орешника, ведь там кто-то аппетитно чем-то зашуршал. Из-под моих лап выскакивает с писком мышь, но я успеваю поймать ее пастью, перекусить и проглотить.

— Фу! Фуууу! — верещу я внутри волчицу. — Отврат! Мы не жрем мышей! Нам нельзя!