Отвергнутая принцесса

Приз, однако, некондиционный, подумал Хобарт.

— Роллин, когда мы обсудим дату свадьбы и прочее? — тихий голос Аргуменды еле пробивался сквозь выпущенные им облака сигарного дыма.

— А мы вообще не будем это обсуждать, — ответил Хобарт. — Не хочу показаться жестоким, но пойми, что я не собираюсь предлагать тебе руку и сердце. — Он посмотрел в ее огромные голубые глаза и быстро отвел взгляд. — Извини, если обидел, но у меня есть собственные планы на ближайшее время, и в них нет места жене.

Голубые глаза наполнились слезами, однако принцесса не прервала его ни звуком, ни жестом. Слезы начали медленно стекать по щекам, одна за одной, кап-кап, через вполне определенные интервалы.

— Успокойся, пожалуйста, все совсем не так плохо. Пойми, что я не принадлежу твоему миру и очень хочу вернуться обратно в свой.

— Уверена, что могу составить твое счастье в любом мире, — нежно сказала она.

— О господи, как объяснить тебе: мы знакомы всего несколько часов, этого мало для любви!

— Я же люблю тебя, — прошептала принцесса.

— Но почему? Каким образом ты смогла полюбить меня?

— Принцессы всегда влюбляются в своих рыцарей. Когда я поняла, что ты — это он, мне больше ничего другого не оставалось, — она несколько картинно вздохнула. — Однако странный ты человек, но если и впрямь не хочешь меня, то и не надо. Любящий не может принудить любимого совершить то, что ему неприятно. Скажи только, чего ты хочешь?

— Объясню тебе хотя бы одну из причин, по которой я не могу на тебе жениться, Аргуменда, — немного поколебавшись, сказал Хобарт. — Ты красивая, умная, добрая и все такое, почти идеал. В этом вся проблема — ты слишком совершенна. У меня разовьется комплекс неполноценности в милю длиной.

— Не надо больше объяснений, любовь моя. Чего ты сам желаешь?

— В основном, вернуться назад. Для этого надо найти Гомона и устроить мне побег из Оролойи, желательно до возвращения Феакса.

— Причем тут Феакс?

— Он пригрозил мне съедением, если я попытаюсь оставить тебя.

— Хорошо, мой принц. Я попробую что-нибудь сделать.

— Огромное спасибо. И, пожалуйста, не говори ничего королю. Просто сообщи ему, что мы не торопимся, ладно?

— Ладно.

— Спокойной ночи. Я пойду.

— Прощай.

Интервал между слезами сократился. Хобарт постарался ускользнуть из комнаты как можно быстрее и практически бегом направился в свои «апартаменты».

5

Ровно в 6:00 по часам Хобарта, дверь спальни тихонечко приоткрылась, в щель просунулся раструб рожка, и из него полилось оглушительное та-та-ти-та-та-ти-та-та-ти. От звуков музыки Хобарт подскочил в кровати. Сердце бешено колотилось, и вокруг было не видно ни зги. Через несколько секунд первый приступ паники прошел.

— Прекратите шуметь! — крикнул он.

Музыка смолкла, вместо рожка в дверном проеме возникло красное от напряжения лицо горниста:

— Ваше Высочество...

— Убирайся! — заорал Хобарт, пытаясь достать из-под кровати ботинок, чтобы подкрепить слова делом.

— Охота, Ваше Высочество!

— А-а-а, — зевнул инженер. — Извини.

Слуги проворно внесли завтрак. Его быстро покормили, побрили и одели, ни о чем не спрашивая, и не обращая внимания на оказываемое сопротивление. Охотники собирались перед главным входом во дворец. Настроение у Хобарта несколько улучшилось, когда он обнаружил, что в разношерстной толпе логайцев нет канцлера, но есть крупный чернобородый генерал Воланос. Подошел король, приветственно хлопнул инженера по плечу, схватил за руку и, не давая опомниться, потащил знакомиться с графами, сэрами и эсквайрами, чьи имена влетали в одно ухо Хобарта и тут же вылетали из другого. Откуда-то сбоку рысью выехал всадник на лошади.

— Псамбидес, главный конюх, — объяснил король.

За ним следовали грумы, ведущие остальных скакунов.

— Специально для тебя, сынок, я заказал на сегодня Ксенопуса, — широко улыбнулся король, обращаясь к потенциальному зятю.

— Кого, Ваше Величество?

— Называй меня папой. Ксенопус — мой самый свирепый жеребец. Только настоящий герой может управиться с ним, хе-хе.

Хобарт открыл было рот в попытке протестовать, объяснить, что даже в лучшие годы он считался весьма посредственным наездником, но в этот момент обнаружил, что все логайцы уже находятся в седлах. Только один конь остался без седока — огромное черное животное с яростно сверкающими глазами. Похоже, что-то менять сейчас уже поздновато, подумал Хобарт. И будь он проклят, если позволит обыкновенной лошади...

Когда Хобарт приблизился к Ксенопусу, конь обнажил острые белые зубы и попытался ухватить его. Инженер уклонился, но рукой ощутимо щелкнул зверюгу по носу, приговаривая: «Следи за собой!» Глаза коня расширились от негодования, он отдернул голову вверх и начал рыть копытом землю. Хобарт без промедления взобрался в седло и изо всех сил натянул поводья. Ксенопус занервничал, но брыкаться перестал. Роллин понял, что конь будет подчиняться ему до первой ошибки. При малейшем же проявлении неуверенности или слабости он без сомнения попытается сбросить его и наверняка даже забьет копытами.