Отвергнутая

Она не могла оторвать глаз от дверей салона. Каждый мужской профиль, появлявшийся на пороге, вызывал у нее нервную дрожь, пока она не убеждалась, что это не маркиз.

— Я знаю, что уже говорила это, но скажу еще раз, — заметила Пруденс, — что это желтое шелковое платье очень идет вам, мисс де Ронсар. У вас прекрасное чувство цвета. — Она небрежно потрепала свое платье, стоившее несколько тысяч долларов, своей маленькой ручкой со словами: — Я никогда не знаю, что надо, поэтому покупаю все подряд.

Филадельфия неохотно оторвалась от наблюдения за дверью.

— Вам, миссис Букер, очень подойдет голубое.

— Я вас умоляю, называйте меня Пруденс. Меня все так зовут, за исключением, конечно… одного человека, который все еще зовет меня Пру.

Филадельфия улыбнулась и, чтобы поддержать разговор, спросила:

— И кто же этот один человек?

Пруденс вспыхнула и потупила глаза.

— Один мой друг детских лет. Даже не знаю, почему я упомянула его.

Филадельфия кивнула, продолжая неотрывно следить за дверью. На этот раз она увидела, как вошел знакомый ей мужчина. Она с облегчением узнала Генри Уортона. С ним был еще один джентльмен. Она подняла руку, чтобы привлечь его внимание, но он уже увидел ее, и на его добром лице расплылась улыбка.

— Добрый вечер, дамы, — сказал Генри, но улыбка его была адресована только Филадельфии. — Тетя Гедда сказала, что вы уехали из дому, но не сказала с кем.

— Генри, старина, ты не собираешься представить меня? — нетерпеливо спросил его спутник.

— Да, конечно. — Манеры Генри оставались безупречными, но Филадельфия почувствовала под этой безупречностью смутное недовольство.

— Мамзель Ронсар, позвольте представить вам мистера Эдварда Грегори.

— Зовите меня просто Тедди, — вмешался этот красивый молодой человек. — Мы давние приятели, разве не так, старина? Всегда были лучшими друзьями. Гарвард, выпуск семьдесят пятого. Четыре года жили в одной комнате. Конечно, делили, но не все. Например, он ни слова не сказал мне о вас.

— Ты ведь только вчера вернулся в город, — спокойно отозвался Генри.

— Это точно. Был за границей: Париж, Лондон, Рим. — Он рассматривал Филадельфию чуточку пристальнее, чем того требуют приличия. — Де Ронсар. Вы, случайно, не француженка?

— Да, я, случайно, француженка, — вежливо ответила Филадельфия со сдержанной улыбкой.

— Представляете? Я только что с корабля из вашей страны, а вы недавно приехали в мою страну. Вы в первый раз в этом городе?

— Да.

Ничуть не смущаясь ее односложными ответами, он продолжал:

— Это замечательно. Должно быть, вы не видели еще массы вещей. Генри иногда бывает скучноват, когда дело доходит до того, чтобы развлечь даму. — Он подмигнул Генри и получил в ответ вымученную улыбку. — Но теперь, раз уж я вернулся, вы увидите все. Как насчет того, чтобы завтра покататься по Сентрал-парку? Нет, есть идея получше! Покататься на роликах! Вы умеете, мадемуазель?

— Нет.

Филадельфия улыбнулась, чтобы смягчить резкость своего ответа. В конце концов, он старый друг Генри, но уж слишком напорист. Его самоуверенная улыбка контрастировала со спокойной серьезностью Генри, заставив ее подумать, часто ли Тедди обходит своего лучшего друга, когда ему захочется заполучить что-то, имеющееся у Генри.

— Я катаюсь на роликах.

Раздраженный голос Пруденс Букер заставил Эдварда обратить на нее внимание. Она посмотрела на него и сказала:

— Хэлло, Тедди. Ты мог бы сообщить друзьям о своем приезде.

— Зато сейчас, Пру, ты услышала это от меня сама. Я только вчера вернулся. Мы собирались нанести вам визит завтра, правда, Генри?

Пруденс заметила взгляд Филадельфии, обращенный на нее, и сказала:

— Тедди, Генри и я выросли вместе, мисс Ронсар. Пусть вас не смущает наша фамильярность.

— Я понимаю, — отозвалась Филадельфия.

Она заметила, когда они увлеклись болтовней об общих друзьях, с каким вниманием Пруденс ловила каждое слово Тедди, и ей пришла в голову мысль, что Пруденс Букер немного влюблена в Тедди Грегори, вероятно, еще с детства. Знает ли он об этом? Она сомневалась.

— Вы приедете завтра вечером на прием к Риверстоунам?

Она обернулась и обнаружила наклонившегося к ней Генри.

— Возможно.

Она улыбнулась, и страсть, засиявшая в его чистых и ясных глазах, заставила ее сердце сжаться. Она не хотела, чтобы он влюблялся в нее, а только дразнила Эдуардо такой возможностью, потому что… по причине, о которой у нее сейчас не было времени задумываться. Чтобы отвлечь его от переживаний, она неожиданно спросила:

— Вы не знаете банкира по фамилии Ланкастер?

Он задумался.

— Вряд ли, но если вы ищете достойный банк, я предлагаю вам свой.

— Нет, я хочу найти этого человека. — Она бросила на него поощряющий взгляд. — Во время моих путешествий я познакомилась с подругой его дочери, и она попросила меня повидать его дочь, когда я буду в Нью-Йорке, но я забыла ее имя и адрес… — Она беспомощно развела руками. — Все, что я запомнила, это — фамилия Ланкастер и то, что ее отец банкир.

Генри почесал подбородок.