Отвергнутые Мертвецы

Склад наполняли лихие люди, которые сидели на грубых деревянных скамьях или чистили своё оружие, переговариваясь тихими голосами. Все до единого были широкоплечими громилами, разросшимися до гигантских размеров благодаря неестественному развитию мускулатуры и жёсткому режиму схваток и силовых испытаний, которые не смотрелись бы чужеродно и в тренировочных залах Легионов Астартес. На их фоне прислуживающие им невольники казались карликами, хотя ни одно из жалких созданий, порабощённых кланом Дхакал, нельзя было назвать таким уж миниатюрным.

Большинство этих лихих людей имело при себе крупнокалиберные пистолеты, а с их поясов свисали длинные клинки фабричного производства. Самые дюжие щеголяли оружием ушедшей эпохи – клевцами, фальшардами и кистенями с подвесами из цепей. Для нынешнего золотого века научных достижений и прогресса они были таким же пережитком старины, как и те воины, что некогда странствовали по диким местам Древней Земли, но здесь, в сердце Города Просителей, они правили железной рукой силы.

Вдоль стены склада выстроились стойки с оружием, а неглубокую яму на одном конце помещения оглашал звон железных листов, из которых ковали каплевидные щиты. По виду она напоминала арену, и её тёмную землю пятнали кляксы насыщенного грязно-бурого цвета, оставленные сотнями перепуганных мужчин и женщин, которых бросали в неё на смерть для забавы лихих людей и их повелителя.

Но эта бойцовая яма была не единственным указанием на невообразимую кровожадность обитателей склада. С крыши спускалась дюжина длинных цепей, прикреплённых к лебёдочным механизмам из чёрного железа. На каждую было прилажено почерневшее тело, пронзённое насквозь крюком того же сорта, как те, на которые торговцы мясом обычно подвешивают туши забитых ими животных. Разлагающиеся трупы испускали зловоние, но, судя по всему, ни один из присутствующих не обращал внимание на запах, да и вообще вряд ли замечал мертвецов. В своё время их выбросят на съедение диким городским собакам, но для опустевшего крюка всегда найдётся свежее мясо.

Повелитель этого склада сидел на его противоположном конце, на огромном троне из кованного железа. Ни один из прочих обитателей этого места не осмеливался бросить на него свой взгляд.

Посмотреть на вождя клана без его дозволения означало смерть, и это знали все.

Посреди одной из стен с грохотом открылась планочная дверь, и в сумрак склада проник тусклый свет. Лихие люди едва посмотрели в ту сторону, зная, что ни у кого не хватит тупости заявиться в это место с агрессивными намерениями на уме. Даже арбитры, бывшие блюстителями законов Императора, не казали сюда носу.

Внутрь вошла громадная фигура Гхоты, и несколько голов качнулось в знак приветствия. Он тащил за собой хнычущего мужчину в грубой одежде рабочего. Мясистый кулак Гхоты обхватывал его шею, и хотя это был крепко сбитый чернорабочий, старший силовик вождя клана нёс его с такой же лёгкостью, как взрослый мужчина мог бы удерживать в воздухе капризного ребёнка.

На Гхоте был тяжёлый плащ из медвежьей шкуры и стёганый комбинезон на молнии, расстёгнутой до его мускулистого живота. Перекрещенные перевязи с клинками поблёскивали в красных отсветах углей. Их свет ложился румянцем на его кожу, придавая более естественный тон его мертвенно-бледному лицу.

Он направился к железному трону, по дороге отхаркнув на пол сгусток вязкой мокроты. Татуировки, наколотые на его коже, бугрились и корчились. Мужчины избегали его взгляда, поскольку настроения Гхоты менялись непредсказуемым образом, он быстро выходил из себя, и ему были свойственны приступы психозной ярости. По его кроваво-красным глазам ничего нельзя было прочесть, и даже просто разговаривая с Гхотой, человек ходил по лезвию ножа.

Гхота остановился перед троном и ударил себя в грудь шипастым кулаком.

– Что это ты мне принёс, Гхота? – произнесла фигура на троне. Голос клокотал от мокроты, порождённой раковыми опухолями. Говорящего не достигало ни крохи тусклого света, отбрасываемого очагом, словно тот понимал, что некоторые вещи лучше оставить в тенях.

Гхота швырнул чернорабочего на пол перед железным троном.

– Этот болтает о приближающихся воинах, мой субедар[73], – сообщил он.

– Воинах? Да что ты? Неужто Дворец расхрабрился...

– То не обычные воины, – добавил Гхота, пиная чернорабочего в живот своим тяжёлым ботинком. Человек завопил от боли и перекатился набок, выкашливая кровь и зажмуривая глаза. Пинок Гхоты что-то разорвал у него внутри, и даже если лихие люди не убьют его, не откладывая в долгий ящик, или не швырнут в яму для сиюминутной потехи, он умрёт ещё до рассвета.

– Говори, падаль, – приказал повелитель этого склада. Он подался вперёд, и крошечная толика света отразилась от его бритого черепа и сверкнула на шести золотых штифтах, вделанных в его грозно нахмуренный лоб. – Расскажи мне об этих воинах.

Человек всхлипнул и с усилием приподнялся на локте. Он едва мог дышать и говорил, хватая воздух судорожными, хрипящими глотками.