Отвергнутые

Данис примчался к нему с самого утра, чтобы не собираться на похороны в одиночестве. Это безумное событие давило на психику эмоционально нестабильного подростка настолько сильно, что он рыдал ночами, вгрызаясь зубами в подушку со звериной силой, оставляя в наволочке рваные дыры. На его нервах впору было давать акустический концерт. Захлебываясь слезами от страха, сдавившего его в своих металлических тисках, ночами напролет он тихонько выл от отчаянья так, чтобы не услышали родители в соседней комнате.

– Ты сбрендил что ли? Кто нас вычислит? – спросил Макс, безразлично пожимая плечами.

Он стоял перед зеркалом и аккуратно, один за другим, собирал свои дреды в хвост, пока Данис истекал холодным липким потом, вжавшись в угол комнаты.

– Присядь, – указал ему Макс в сторону дивана, едва скрывая раздражение в голосе.

Данис лишь бешено помотал головой и крепче прижался к стене.

– Нас знает весь город, благодаря тебе, между прочим! – крикнул он и испуганно втянул голову в плечи, будто прячась от удара.

– И что? Если ты не заметил, то нас знают, как пятерку друзей, Данис. А полиция разыскивает четырех подростков!

– Ты понимаешь, что у них практически готов фоторобот светловолосой девушки? Кто-нибудь обязательно опознает в ней Юту! Это дело времени!

– Данис, поблагодари моду за то, что светловолосых сейчас больше, как минимум, в несколько раз. На десять девчонок – восемь блондинок. Нас нереально вычислить. Успокойся и выдохни.

– У тебя наверняка остались какие-то видосы, – продолжал накручивать себя Данис.

– Макс, мы спалимся. И тогда нас линчуют по одному в темном переулке. Даже до суда дело не дойдет. А если дойдет, то и на зоне нам не выжить.

– Данис, дружище, ты, часом, не забыл, что мы вообще-то ни в чем не виноваты? Мы не портили грёбаную железную дорогу! Наша вина заключается лишь в том, что мы не успели позвонить на станцию и предупредить об угоне рельса! Да, я уже почитал, как это называется и что с ним произошло! – предупредил он вопросы Даниса о том, откуда он знает о том, как называется искривление рельса.

– Народный суд разбираться не будет. Нас вычислят очень быстро, если нас опознал хоть один человек. Максон, в этом поезде погиб родственник каждого третьего человека в нашем городе. Понимаешь, да, что мы долго не проживем? Ни домашний арест, ни следственный изолятор. Нас не спасет ничто. Народ разорвет на части каждого из нас по отдельности, – упрямо отвечал Данис, как заведенный дергая очки и без того идеально сидящие на его круглом лице.

– Ты ни в чем не виноват. Просто поверь в ту легенду, которую для нас разработала Марика и повторяй её каждый вечер перед сном, как мантру. Ты ни в чем не виноват. Тебя, вообще там не было. Ты в тот вечер гулял с нами по объездной.

Макс миролюбиво хлопнул ладонью по плечу друга и вышел в коридор, чтобы Данис не заметил, как его самого трясет мелкой дрожью от подобных мыслей, которые не оставляют ни на секунду. Каждый вечер, укладываясь в постель, он включал ночник и отворачивался лицом к стене. Спать в темноте теперь было выше его сил. Словно все те несчастные погибшие из-за его бездействия люди собирались вокруг него и укоризненно глядели прямо в душу. Он закрывал глаза и чувствовал, как две сотни мёртвых буравят его спину своим взглядом. Он не мог продолжать жить жизнью нормального человека, чувствуя за собой груз в двести восемьдесят одну человеческую душу.

А днем живые не спускали с него глаз. Он шел по улице и в каждом человеке видел, что все они давно знают, что это он, Макс, был на месте крушения пассажирского поезда. И все они просто ждали, когда же он сознается, чтобы наброситься на него и разорвать на куски. Он проходил мимо, и паранойя вопила о том, что каждый оборачивается ему вслед и осуждающе качает головой.

Макс боялся не меньше, чем все остальные. Но ему хватало ума держать себя в руках. В отличие от Даниса, он понимал, что каждый подросток сейчас находится под подозрением. Не стоило лишний раз привлекать к себе внимание трясущимися руками и дергающимся глазом. И, глядя на забитого друга, он никак не мог понять, почему эти простые истины не укладываются в его глупой голове. Подобное поведение он мог простить Нильсу, который потерял в этой аварии своего кумира – старшего брата. Но этот придурок, который сейчас пытался слиться со стеной в его комнате, откровенно пугал его своей неудержимой неадекватностью.

– Надо покаяться, Макс. Нам поверят. Ведь мы ни в чем не виноваты, – прошептал тот, выглядывая из-за двери и нервно постукивая себя пальцами по животу.

Покачав головой, Макс отвернулся и застегнул пуговицы на своем приталенном пиджаке. Пока Данис прячется в капюшоне толстовки, он, Максимус, должен выглядеть по-прежнему безупречно, согласно созданному за долгие годы имиджу, чтобы не вызвать подозрения тех, кто пристально следит за его жизнью, просматривая видео на канале.

– Идем, – кивнул он Данису.