Отвергнутый дар

И вот настал момент, когда он захотел последовать примеру киношных мачо. И он сделал это! Махнул рукой и снес со стола чашку с остывшим чаем, сахарницу и солонку. Марта охнула, но не издала ни одного протестующего звука. Ей всегда хотелось, чтобы Рома вот так себя повел. Но его страсть была регламентированной.

Секунду спустя без прелюдий и церемоний Акимин вошел в нее. И его естество показалось ей тверже, горячее, чем обычно. Секс получился жестким, бесцеремонным, но невероятно ярким. Марта испытала самый мощный оргазм в своей жизни. Она и не думала, что такой возможен… Когда внутри тебя точно извергается вулкан. А потом дрожит все – и сердце, и конечности, и поджилки, и даже ресницы, потому что так хорошо, что хочется плакать.

– Это было невероятно, – выдохнула Марта.

– Да, – согласился с ней Роман, еще не пришедший в себя окончательно, но уже начавший соображать. – Здорово.

– Ты превзошел сегодня самого себя. – И игриво пробежала пальцами по его груди. – С чего вдруг?

– Сам не знаю.

– Может, дело в том, что мы скоро поженимся? – тон был шутливым. – Ты решил не церемониться со своей без пяти минут женушкой… Чтоб знала свое место.

– Марта, я хотел тебе кое-что сказать по этому поводу…

– Что именно? Ты передумал устраивать тихую свадьбу и решил закатить настоящее гульбище?

– Может быть… Но давай немного с этим подождем.

– С чем? – все еще не понимала Марта. Она смотрела на Рому и растерянно улыбалась, а он готов был провалиться сквозь землю. И все же он, сгорая от стыда, выпалил:

– Со свадьбой. Я пока не готов. Прости…

Лицо Марты несколько секунд сохраняло недоуменное выражение, но вдруг изменилось! Рома ожидал этого. И готов был увидеть в глазах Марты слезы, а у ее прекрасных губ скорбные складочки. Когда она расстраивалась, становилась похожей на старушку и немного на бульдожку. Рому забавляло личико расстроенной Марты, и он улыбался, глядя на него. А девушка считала, что это издевательская ухмылка, обижалась ужасно и начинала горько плакать. Рома принимался ее успокаивать, и все заканчивалось страстным сексом, инициатором которого всегда являлась Марта.

Акимин ждал, когда же лицо его девушки превратится в бульдожью мордочку, но увидел он совсем не это…

Черты Марты исказила ярость, такая неприкрытая, первобытная, что Рома опешил. Никогда прежде его Марта не выглядела так агрессивно. И теперь она походила не на бульдога, пусть и не добродушного, а стала напоминать готовую к атаке волчицу. Сузившиеся глаза, заострившийся нос, обнажившиеся клыки. Роме на миг показалось, что сейчас Марта бросится на него и вцепится когтями в лицо. Но она только взвыла, сжав кулаки, после чего сорвалась с места и побежала.

– Марта, постой! – крикнул ей вслед Рома. – Давай поговорим!

– Да пошел ты! – гаркнула в ответ она. А затем изрыгнула проклятия.

Рома хотел последовать за ней, но Марта, скрывшись в комнате, тут же появилась с подушкой и одеялом в руках. Швырнув это на пол, она захлопнула за собой дверь. Рома вышел в прихожую, подобрал спальные принадлежности и вернулся в кухню. Там стоял довольно большой диван, и Акимину предстояло провести на нем остаток ночи.

Из спальни его изгоняли впервые. Но почему-то он нисколько не расстроился по этому поводу.

Глава 2

Энгельс с трудом разлепил веки. Полночи он мучился бессонницей, забылся только к утру, и вот когда сон был так сладок, его потревожил телефонный звонок.

Славин окинул туманным взором пространство комнаты, нашел исторгающий мелодию аппарат на тумбочке, дотянулся до него.

– Слушаю вас, – прохрипел он в трубку.

– Энгельс, доброе утро, – услышал он. Спросонья не сразу понял, кто это, но звонивший тут же представился: – Это Верещагин. Борис. Не разбудил я вас?

С психиатром они давно перестали называть друг друга по имени-отчеству, но на «ты» не переходили. Оба видели в сохранении дистанции какой-то старомодный шик.

– Нет, я уже встал, – соврал Энгельс. – Доброе утро.

– Не скажу, что доброе…

– А что случилось? – обеспокоился Славин.

– Вы что, не в курсе? Колдуна Василия убили. Вчера вечером. Я сегодня в новостях сюжет видел.

– А… Да, я знаю. – Энгельс не стал добавлять, что узнал о смерти колдуна не из новостей. Потом, при встрече, скажет. – Жаль, очень жаль его. Хороший человек был.

Но Верещагина волновало не это.

– Не успели эксперимент провести, – вздохнул он. – Обидно.

– Как мама?

– Сегодня ночью вела себя крайне странно. Звоню еще и поэтому.

– У нее случился внеочередной приступ?

– Да. Хотя еще вчера днем состояние было стабильное. Но ближе к вечеру она стала беспокойной. Приступ произошел часов в девять. Причем нетипичный.

– Как это?

– Очень просто. Не мне вам рассказывать, что творится с вашей матушкой в периоды обострений.

– Ей мерещатся слуги дьявола!

– Вот именно. Они либо вселяются в нее, либо в окружающих. За те два десятилетия, что я наблюдаю вашу мать, сценарий ее приступов не менялся… До вчерашнего дня!

– Как же она бредила вчера?

– Кричала, что ее сын убийца.

– То есть? – растерялся Энгельс.

– Просила остановить вас, ибо вы замыслили убийство. Причем ритуальное.