Отвернись. В плену у зверя

Пусть он злится внутри. Пусть ненавидит меня. Пусть орёт, как резанный. Я не сдвинусь ни на миллиметр. Я не позволю ему-мне больше решать за неё.

Моя сладкая, хрупкая девочка по его вине, то есть по НАШЕЙ вине, пережила что-то ужасное там. Настолько, что не захотела даже рассказать. Настолько, что не пожелала даже, чтобы я остался извиняться дальше.

Мне хотелось укрыть её в своих объятиях. Хотелось снова, как всегда, зализать её раны, физические или те, что не видно, где-то на душе. Сделать так, чтобы она снова лишь постанывала рядом от удовольствия, а не испытывала страх, боль, неприязнь…

Но этому больше не бывать. Если она не настоящая моя пара, то я не должен касаться её. Она … не моя… самочка…

Милая, слабенькая, чуднАя, но не моя…

Меняло ли это моё к ней отношение? Конечно нет. Я и чувствовал её пока так же. И тянуло к ней так же. И отчего-то казалось, что и потом будет так же тянуть. Изменилось лишь одно — я ей никто, значит. Я не должен больше считать её своей, делать её своей…

Даже чтобы попрощаться.

Потому что так неправильно.

Но мысль, что моя самочка не моя, а может оказаться чьей-то ещё, заставляла выть. Ну как так? Её запах, её глаза, её тело — всё это казалось мне совершенным, хоть она и не такая, как я, а немножечко совсем сломанная. Я бы её, такую, защищал. Я бы оберегал…

Если бы не моя вторая половина.

Его хотелось разорвать. На куски. За то, как он поступил с ней. С моей… точнее не моей девочкой…

Как она смотрела на меня (НА МЕНЯ, не на него!), когда уходила к машине. Сердце едва не остановилось. Она ждала, что я помогу, сделаю что-то… А я ничего не смог.

Конечно. Зачем я ей такой слабый, никчёмный? Вот поэтому она и хочет свободы. Поэтому и хочет уйти и забыть. Нас обоих, я был уверен. Вот здесь не только его, но и меня. Потому что я не мог её защищать, заботиться. Я тоже был так сильно виноват. Ужасно виноват перед ней.

И что бы не говорил я-человек, она … моя милая Мия (теперь это моё самое-самое любимое имя) достойна чего-то очень-очень хорошего. Мы больше не должны её трогать. Мы больше не можем её даже приласкать.

Потеряли это право ещё когда он отдал её, а я как какой-то хлюпик не смог защитить. Их всего-то было пятеро… или семеро… какая разница, сколько меня держали, если её уводил волки?!

Я должен был справиться! И вернуть! Не позволить ей бояться там!

А я…

По щеке до рта прокатилось что-то мокрое и солёное. Я смахнул лапой.

Ничего больше не имеет значения. Если завтра она перестанет быть моей парой. Как ей сказать всё, что я чувствую к ней, если я не могу говорить? Хотя, наверное, теперь ей всё равно.

Она почти никогда меня не принимала. Не хотела… но я думал, что поймёт со временем… Я думал, что понравлюсь… И даже потом казалось, что всё же понравился…

Она же оказалась сообразительнее. Наверное, сразу чувствовала, что я ей чужой… А я настаивал… Заставлял почти… Какой же я ужасный.

И поделом мне. А ему — тем более. Жаль, что тогда, в подсобке, она остановила меня. Пусть бы нас больше не было… Даже человек подумал так же, когда увидел её замученную у волков.

Я чувствовал от неё их запах. Но не ощущал, что они делали с ней что-то, что делает с самкой самец. Не ощущал и никаких физических повреждений… Только она так смотрела на нас… Что может из-за неправильной связи я не понял? А на самом деле…

Но нет. Я бы знал. Я бы учуял. И был уверен, что не тронули. Но это не делало мою вину меньше ни на каплю.

Да и очень скоро она сможет добровольно выбрать себе кого захочет… Кого-то сильного. Кого-то, кто станет её оберегать. Кормить, греть. Кто будет её там…

Я вздохнул.

У нас никогда не будет детёнышей, да? Никогда и не могло быть… А я так мечтал… что она будет такая кругленькая… с пузиком… а потом у нас будет много-много маленьких таких, хоть на двух ногах, хоть на четырех… какая разница? Но с её глазами обязательно… Глубокими, красивыми такими…

Вечно смотрел бы.

И трогал бы её вечно.

И дышал бы ею.

И сидел бы всю свою жизнь возле её ног… Лишь бы рядом…

Мне даже не было стыдно, что человек подглядывает сейчас за моими этими мыслями. Пусть знает, чего лишится тоже. Пусть ему тоже будет больно! Пусть поймёт уже, что не светит ему больше наша вкусная самочка…

Которая теперь будет не наша.

Хорошо, что глава прайда всё понял. Что поможет мне освободить её. Что отпустит её потом. Когда меня уже не будет…

Я ведь знал, что не будет.

Ну и ладно.

Это не страшно. Страшно было терять её…

И больше никогда не слышать этого её чудесного голосочка. И не видеть то, как она складывает губы свои вкусные в улыбке…Не ощущать, как гладит меня… сама…

Я постоял немного на улице. Но потом мысль, что я её больше никогда-никогда не увижу, заставила идти в дом.

Хотелось посмотреть на неё напоследок. Услышать, как сладко она сопит во сне. Как складывает ладошку под щёчку… А ещё иногда у неё, когда спит, немножко слюнки текут так мило…

Моя самочка…

Я шёл тихонько ещё по коридору, чтобы не разбудить её. Аккуратно подходил к двери, чтобы она не проснулась.